как не вовремя появились эти птицеглавые! Мадэлейн горько усмехнулась: как будто смерть когда-то приходила вовремя!.. Там, на поляне, она не смогла сразу же броситься бежать: надо было собрать пустые футляры, чтобы унести их с собою. Нелюди не все утратили способность думать и анализировать; особенной, какой-то леденящей сметливостью отличались именно птицеглавые, и биологи страшно боялись, что, если хотя бы футляр от вживителя попадется на глаза одичавшим, те смогут догадаться о назначении вживителей, смогут обнаружить их у молодняка... и тогда люди будут совсем уж обречены. Горючее берегли только для движков, подававших энергию к водяным насосам и ток к ограде форта, да еще для летательных аппаратов. Как же обойтись без верховых лошадей, боевых слонов и верблюдов, без стражей-собак и орлов-наблюдателей? Мясо диких животных употреблять в пищу настрого запрещено, и разве выжить без прирученного скота? Размеры форта не позволяли строить большие скотофермы, а сооружать их вне форта тоже было нельзя, хотя бы из-за невозможности обеспечить охрану. Вот и приходилось биологам снова и снова уходить в лес с вживителями, которые избавляли птиц и животных от врожденной лютой ненависти к человеку... Мадэлейн бежала уже из последних сил. Куда там - бежала! Она просто брела от ствола к стволу, а охотничий свист птицеглавых был уже отчетливо слышен. Вдруг впереди открылась поляна, а за ней засверкала река. И Мадэлейн почувствовала, как сразу прибавилось сил. Еще две-три минуты - и она добежит до воды. Если бы сразу попасть на глубину... может быть, ей посчастливится утонуть? Ну а если на мелководье перехватят аквазавры? Она содрогнулась. Уж лучше стрелы птицеглавых! Она опять вспомнила Анну. О чем та думала перед смертью, кого звала, на что надеялась? Мадэлейн тихонько всхлипнула, но тут же подавила слезы. Не до того сейчас! Значит, так: если у воды заметны следы аквазавров, то она останется на берегу - ждать птицеглавых. Только бы успеть утопить сумку с вживителями! Анна успела... Но, если Мадэлейн повезет, она успеет еще и утонуть сама. Что ж, так и так погибать. Значит, не обманул сон. Значит, не зря сегодня снилась Мадэлейн ее смерть. И в ее измученной голове вдруг закружилось воспоминание об этом сне, где она была вроде бы даже и не она, однако смерть все же была ее... закружилось, перемежаясь предобморочным туманом и последними вспышками страха. Нет! Еще не время сдаваться! Еще немного, немного! Мадэлейн оглянулась, склонилась к песку. Ничего, никаких следов. И нет этой черной тины, похожей на легкие паутинки, - первого признака близости аквазавров. Ох, кажется, повезло. Теперь скорее, скорее! И она побежала по мелководью, на ходу отстегивая сумку. Вода была теплой, мягкой. Песчаное дно поддавалось под ногами. Остро пахло йодом, солью, а между тем это была река, до моря еще несколько дней пути, и Мадэлейн, повинуясь неистребимой профессиональной привычке фиксировать самомалейшие изменения в Природе, даже застонала от невозможности сообщить об этой странности своим. "Господи, Господи! - взмолилась она, внезапно вспомнив, как бабушка учила ее любви к Богу. - Господи, помоги мне, спаси меня, и я...и я..." Мадэлейн невольно усмехнулась, сообразив, что пообещать-то Богу в обмен на спасение ей решительно нечего. "Спаси меня, и я всегда буду хорошей!" сказала бы она, когда ей было лет двенадцать, но то время давно, давно миновало, в память о детстве и бабушке осталась лишь коса ниже пояса, а дикого мяса Мадэлейн не ест, и воды сырой не пьет, и в лесу скорее предпочтет умереть от голода, чем сорвать хоть яблочко-дичок или малинку с куста, - ведь все отравлено ненавистью к людям. Нечего, нечего пообещать Богу, нечего ему отдать из ее однообразно-правильной жизни. "Господи, спаси меня, и я опять буду такой же, опять буду уходить с вживителями в лес, искать всех этих жеребят, телят, щенят и котят, чтобы они, как их пращуры в незапамятные времена, верно служили людям, - тем, кто еще остался, пока остался на Земле, - чтобы помогали людям вернуть утраченную власть над Природой. Господи, спаси меня!.." А мелководье все не кончалось, ноги вязли в песке, она почти не отдалилась от берега. Скорее же!.. Но сумку лучше пока не выбрасывать. Орел еще кружит в вышине - наверное, проводит Мадэлейн в этот последний, невозвратный путь, и люди потом смогут найти не только ее тело, но и сумку... Вода вживителям не повредит, они еще послужат! Мадэлейн закинула голову, чтобы убедиться, что орел видит ее,-и замерла. Из чащи взвилась стрела - красная стрела птицеглавых! - и орел-наблюдатель, забившись на ее острие, начал медленно падать, планируя на широко раскинутых крыльях. Так. Последнее, что оставалось ей от людей, от форта, от надежды!.. Орел-наблюдатель убит. Теперь очередь за нею. Мадэлейн завороженно уставилась на лес, откуда вот-вот должны были появиться птицеглавые. И в этот миг что-то так рвануло ее за волосы, что она вскрикнула. "Аквазавры?! Нет! Не было черной тины! Но что это?" Мысли метались, а неведомая сила волокла на глубину, так сильно натягивая косу, что Мадэлейн и головы не могла повернуть, принуждена была пятиться, вскрикивая от боли, покрываясь ледяным потом, потому что позади, кроме плеска воды, слышался еще и тихий, бессмысленный смешок. "Нелюди, неужто нелюди? Но откуда, как подобрались? Я не могла не заметить!" Пронзительное улюлюканье достигло ее слуха: птицеглавые были совсем рядом. И от ужаса неизбежной гибели Мадэлейн завизжала так, что в глазах замелькали радужные круги. Вдруг что-то резко свистнуло рядом, щеку Мадэлейн на миг обдало жаром, потом запахло паленым - и она почувствовала себя свободной. Мадэлейн круто обернулась, ощутив странную легкость головы, и остолбенела, глядя на существо, стоявшее перед нею, зажав в руке... косу Мадэлейн - туго заплетенную косу, от которой исходил дымок, словно она была обожжена... пережжена! Мадэлейн схватилась за голову, и на затылке волосы ее, теперь короткие и легкие, обвились меж пальцев. И ужас, который охватил Мадэлейн, был прежде всего ужасом от того, что кто-то пережег ей косу, таким страшным образом освободив ("Птицеглавый метил в горло, да промахнулся? Но нет, они же боятся огня!"), и только потом она ужаснулась при виде создания, которое глядело на нее... глядело, вытаращив бессмысленные, рыбьи глаза на округлом, имеющем человеческие черты, но покрытом чешуей лице. У этого существа было стройное девичье тело, но тоже чешуйчатое, зеленовато-серебристое. Лысоголовое, рыбьеликое чудище с вздувающимися жабрами на шее, пахнущее стылой морской глубью, словно утопленница, много дней пролежавшая на дне!.. Такого Мадэлейн еще не видела. Это была нелюдь, несомненно. Однако не лесная нелюдь и не