- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (42) »
руки, они подходят к берегу озера. Под серым небом оно кажется огромным болотом. Господин Солиман часто рассказывает об озерах и болотах, которые он когда-то давно видел в Африке, где служил военным врачом, — во Французском Конго. Этель нравятся его рассказы. Господин Солиман единственный, кто рассказывает ей разные истории. Все, что она знает о мире, поведал ей он. Этель видит уток и желтоватого лебедя, плавающего со скучающим видом. Они проходят мимо острова, на котором выстроен греческий храм. Толпа спешит к нему по деревянному мосту, и господин Солиман для приличия спрашивает девочку: «Хочешь?..» Однако народу слишком много, и поэтому Этель тянет своего двоюродного дедушку за руку дальше: «Нет, нет, пойдем скорее в Индию!» Они идут вдоль берега навстречу людскому потоку. Все расступаются перед этим высоким человеком в плаще с капюшоном и в старой шляпе и белокурой девочкой в нарядном платье и ботиночках. Этель горда тем, что она вместе с господином Солиманом. Ей кажется, что она в компании гиганта, человека, для которого нет преград.
Толпа движется к противоположному берегу озера. Над деревьями Этель замечает странные башни серого цвета. На табличке она с трудом разбирает название: «Анг… кор…» — «Ват! — заканчивает господин Солиман. — Ангкор-Ват. Название храма в Камбодже. Кажется, имеет успех, но я хочу тебе еще кое-что показать». Он явно что-то задумал. И кроме того, господин Солиман не хочет двигаться среди толпы. Он не доверяет коллективным устремлениям. Этель часто слышит о своем двоюродном дедушке: «Оригинал». Ее мать защищает его — конечно, потому что ее дядя «очень милый».
Господин Солиман воспитывал племянницу в строгости. После смерти ее отца именно он взял на себя заботу о ней. Правда, виделись они не часто: он всегда был далеко, на другом краю света. Она любит его. И, быть может, ее еще сильнее тронуло то, что этот благородный старик проникся к Этель. Словно она наконец-то увидела, как распахнулось его сердце — на излете уединенной и полной лишений жизни.
Дорога уходит прочь от берега. Посетителей здесь меньше. На табличке написано: БЫВШИЕ КОЛОНИИ. Ниже — названия, Этель медленно читает:
РЕЮНЬОН ГВАДЕЛУПА МАРТИНИКА СОМАЛИ НОВАЯ КАЛЕДОНИЯ ГВИАНА ФРАНЦУЗСКАЯ ИНДИЯСюда-то и привел девочку господин Солиман. На площадку неподалеку от озера. Здесь хижины с соломенными крышами и другие, попрочнее: вместо пальмовых стволов у них крепкие деревянные опоры. Похоже на деревню. В центре засыпанной щебнем площадки стоят стулья. Некоторые посетители сидят; женщины в длинных платьях еще держат зонтики раскрытыми, но поскольку дождь кончился, теперь они защищаются ими от солнца. Мужчины вытирают платками сиденья. — Как красиво! — перед павильоном Мартиники Этель не может сдержать возглас восхищения. На фронтоне здания, напоминающего большую хижину, висят круглые горшки со всевозможными цветами и экзотическими фруктами: с ананасами, папайей, бананами, с букетами гибискуса — и клетки с райскими птицами. — Да, очень красиво… Хочешь, зайдем? Но, как и прежде, он задал этот вопрос нерешительно и продолжает стоять на месте, держа Этель за руку. Она понимает и говорит: — Попозже, ладно? — В любом случае внутри ничего интересного. В дверном проеме Этель замечает уроженку Антильских островов в красном тюрбане, грустно глядящую наружу. Этель думает, что ей бы хотелось рассмотреть женщину поближе, потрогать ее платье, сказать ей несколько слов — ведь она кажется такой печальной. Но девочка ничего не говорит своему дедушке. Он тянет ее на другую сторону площадки, к павильону Французской Индии. Это здание невелико. И людей в нем немного. Все проходят не останавливаясь, толпа движется в едином порыве: черные костюмы, шляпы и легкий шелест платьев, шляпки с перьями, фруктами и вуалетками. Дети, которых тянут за собой, украдкой бросают взгляды на Этель и господина Солимана: они вдвоем пересекают пространство перед павильоном. Все остальные идут мимо, по направлению к монументам, скалам и высоким башням, торчащим из-за верхушек колючих деревьев. Она даже не спрашивает, что там, дальше. Он ворчливо объясняет сам: — Копия храма Ангкор-Ват. Когда-нибудь, если захочешь, я отвезу тебя посмотреть настоящий. Господин Солиман не любит копий, его интересует лишь подлинное, вот так. Он останавливается перед домом. Его раскрасневшееся лицо выражает полное удовлетворение. Он молча сжимает руку Этель, и они вместе поднимаются по деревянным ступенькам на крыльцо. Дом очень простой, из светлого дерева, окружен верандой с колоннами. Высокие окна с темными деревянными решетками — мушарабье. Почти плоская черепичная крыша, а над ней — подобие башенки с зубцами. Они входят. Внутри никого. Они проходят насквозь и видят внутренний двор, освещенный странным сиреневым светом. Посреди дворика — водоем, в нем отражается небо. Вода такая спокойная, что Этель на мгновение принимает ее за зеркало. Она останавливается, сердце у нее колотится; рядом замирает господин Солиман, чуть повернув голову назад, — он хочет рассмотреть купол света над патио. В деревянных нишах, расположенных по периметру правильного восьмиугольника, неоновые лампы рассеивают свет оттенка гортензии, цвета ложащихся на морскую гладь сумерек — легкий и бесплотный, как дымка. Что-то словно подрагивает. Что-то непонятное, волшебное. Хотя внутри, бесспорно, никого. Будто они оказались в храме, затерявшемся в джунглях. Этель кажется, будто она слышит шум деревьев, резкие, хриплые крики, крадущиеся шаги хищников под деревьями, — и она испуганно прижимается к дедушке. Господин Солиман не шевелится. Он неподвижно стоит под куполом света, его лицо тоже приобретает сиреневый оттенок, а бакенбарды становятся голубыми. Этель поняла: ей передалось волнение дедушки. Этот высокий, сильный человек замер потому, что в доме кроется какая-то тайна — чудесная, опасная и хрупкая: она может исчезнуть при малейшем движении. Он рассуждает так, словно все это уже принадлежит ему: — Здесь я поставлю секретер, там размещу обе свои библиотеки… Тут — клетку с птицами, а в глубине — африканские статуэтки из черного дерева, это освещение как раз для них подойдет. И наконец-то я смогу раскатать свой берберский ковер… Она не очень хорошо его понимает. Идет за ним из одной комнаты в другую — он нетерпелив, таким она еще никогда его не видела. Потом он возвращается во дворик и садится на ступенях крыльца, глядя на отражение неба в стеклянной воде бассейна — словно созерцает закат над лагуной, где-то
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (42) »