частью из офицерского казино времен господства Иноземной державы. У ревностных поклонников культурных ценностей неизменно вызывают интерес выполненные из дерева колонны с изображениями танцовщиц в развевающихся одеждах. Моя голая спина прислонилась к самой толстой, самой красочной опоре. Фредди установил ее в середине той парильни, где курится фимиам. Колонна окружена изящной скамеечкой. Я=Шпайк расположился на ней один, ранним вечером посетителей мало. Через застекленное оконце виден большой, в форме сердечка, бассейн, в котором можно быстро остудить горячее тело. На корточках по краям бассейна сидят, укутавшись в белые махровые полотенца, подручные Фредди; их около десяти. Сквозь клубы пара, сквозь неровности старого стекла отличить боев друг от друга с моего места трудно. Все — по-мальчишески тонкие, чуть ли не малорослые, у всех одинаковая прическа: затылок выбрит, нет волос и над ушами. Вокруг шеи, тоже у всех, золотая цепочка с буквой Ф (от Фредди) и трехзначным номером.

Самым маленьким из встреченных мною до сих пор номеров был 003, самым большим — 243. Мне неизвестно, по какой системе Фредди нумерует своих подчиненных. Их никогда не бывает больше десяти-одиннадцати. Я=Шпайк не видел тут ни одного парня, который прослужил бы дольше трех месяцев. Некоторые сразу обращают на себя внимание, однако во время моего следующего визита в баню оказывается, что их и след простыл. Последний, 243-й, запомнился потому, что необыкновенно хорошо говорил по-французски, правда со странным акцентом и заимствованиями из других языков, но бегло и с богатым запасом слов. Делая мне массаж, он рассказал, что приехал сюда с западноафриканского побережья. И пока руки парня обрабатывали мою плоть, его африканизированный вариант старого европейского языка — с укороченными слогами, похожими на лай, с вялыми носовыми, с множеством дополнительных гортанных — все легче проникал мне в уши. Спрятавшись в контейнере, куда почти не попадал свежий воздух, он и два его брата вышли в море на старом грузовом судне. Дабы не умереть от жажды, в последние дни пили собственную мочу. Но долгое плавание закончилось-таки благополучно, и теперь он счастлив, потому как его взял на работу Фредди. Со служебной точки зрения — если подумать о том рвении, которое станет выказывать мой сменщик, — имело бы смысл расспросить 243-го поподробнее. Парень был готов к разговору, а чтобы кто-нибудь из подручных Фредди умел изъясниться на английском или французском лучше, чем необходимо для обслуживания клиентов, — такое случается редко. Но молодой чернокожий массировал с необычайной ловкостью, и это навело меня на другие мысли. А следующим вечером номер 243 висел уже под другим адамовым яблоком. Его новым обладателем стал один из тех светлокожих, веснушчатых парней, что в последние два года все чаще встречаются среди подручных Фредди. Я не раз слышал, как эти бледнолицые перешептываются между собой по-русски, но они сразу же умолкают, заметив, что я прислушиваюсь, и прикидываются глухими, как только я=Шпайк пытаюсь заговорить с ними на моем жалком, но тем не менее понятном русском языке.

В парную входит Фредди. Его вид все еще пугает меня. Я=Шпайк все еще вздрагиваю, в очередной раз ощутив дисгармонию между его ростом и его худобой. Здесь, в бане, на Фредди шелковый пиджак телесного цвета, нараспашку; ниже — юбка из обернутого вокруг бедер широкого полотенца. На обнаженной груди, во впадинке между рахитично узкими дугами ребер, висит, покачиваясь, золотая буква «Ф», правда без номера. Все эти годы, с моего первого посещения бани, Фредди баловал меня маленькими знаками внимания. Стоит мне появиться здесь, как один из боев, не спросив моего согласия, подносит стакан ледяной зулейки-бренди и что-нибудь хрустящее, местного произрастания или производства, например, баснословно дорогие плоды жирного ореха, дающего урожай лишь раз в три года. Половинки их ядер хорошо смешиваются с набором моих таблеток, и когда кончики пальцев шарят в баночке, только случай решает, какие пилюли одна за другой попадут мне под язык в течение банной ночи. Предупредительность Фредди постепенно вылилась в проявления благосклонности более интимного свойства. С некоторых пор он регулярно посылает ко мне боя из вновь прибывших, всегда юного, поджарого, но не слишком худощавого — такого, какой отвечает моему вкусу в моем возрасте. Около года тому назад, в день, когда мне стукнуло сорок, Фредди вдруг устроил в мою честь вечеринку в зале со сводчатым потолком под парильнями. Каким образом он узнал подлинную дату моего рождения, известно, наверно, одному дьяволу, а тот своим секретом со мной не поделится. Пришли все, чье полуголое присутствие я=Шпайк могу переносить, когда и сам полуголый. Фредди собрал их, не делая исключений, и благодаря его безошибочному чутью среди гостей не оказалось ни одного лишнего.

Фредди присаживается на узкую скамеечку слева от меня. Даже вот так, ссутулившись, он выше меня более чем на голову. Без предисловий начинает рассказывать о японцах, которые прибыли вечерним рейсом. От одного из своих источников, как всегда чудесным образом осведомленных, он знает, что я=Шпайк только что приехал из аэропорта. Однако он не спрашивает, что погнало меня, человека, недолюбливающего движение, из старых кварталов в такую даль. Фредди доверительно сообщает мне, что один из японцев послан в город с особым заданием. Группу бизнесменов, среди которых он был замечен мною, использовали как жидкость в большом шприце — чтобы впрыснуть его в организм города. Японцы будут представлять оптовикам на видеобазарах новые компьютерные игры, модифицированные с учетом вкусов местных жителей.

У меня чешется левое ухо. Оно чувствует, что в него по каплям вливается полезная информация. Фредди кладет мне на колено правую руку. Сквозь ткань полотенца я=Шпайк чувствую силу его длинных костлявых пальцев. Мышцы моей спины напрягаются. Фредди называет мне японское конспиративное имя засланного и говорит, что джентльмену с миндалевидными глазами пришлось, наверное, изрядно попотеть, чтобы научиться правильно это имя произносить. Потом сообщает фамилию, которую мнимый японец носит на своей американской, давшей ему спецзадание родине. Оба имени, полученные им при крещении, столь восхитительно US-американские в своей наивной гордости за кровавые преступления, совершенные в ходе становления государства, и за его брутальных героев, что мы, дружно хихикнув, не можем не посчитать их подлинными.

Фредди встает, чтобы приветствовать гостей. Моей спине позволительно расслабиться. В бане я=Шпайк пробуду до утра. Следующий самолет, которым может прибыть