школьного... Но не хотелось. А хотелось излить кому-нибудь душу, и чтобы был диалог, и чтобы этот кто-то еще охотно и со знанием дела соглашался, что "все они таковы", и чтобы было это искренне, и поэтому лучший друг со школьных еще времен Степка Вертышев никак не подходил, потому что с Катюхой у них было все просто замечательно.

И Ленька Атаманчук не подходил тоже, потому что имел совершенно невообразимый роман с какой-то бравой старушкой аж тридцати трех лет, которая вытворяла с ним какие-то чудеса, от которых парень совершенно одурел. Его уж и на занятиях не встретить третью неделю... но как-то умудрился он сессию вытянуть вполне терпимо. Впрочем, он единственный на курсе мастер спорта, в городской сборной по акробатике, чего ему бояться?..

Григорий тяжело вздохнул и захромал потихоньку, куда глаза глядят.

В итоге через некоторое время обнаружил он себя на дамбе, ведущей на Потеху. Ну что ж, Потеха так Потеха. Ничем не хуже любого другого места, если подумать.

Миновав каток, ледяные горки и лишь издали глянув на скопище дурацких ледяных монстров в районе пляжа, Григорий решительно свернул на крепко утоптанную дорожку, ведущую к кафе. Кое-какая мелочь в карманах водилась, и очень уж хотелось посидеть в тепле.

... В кафе оказалось не то что тепло, - жарко.

Сдав неприветливой тетке в мятом синем халате куртку с втиснутой в рукав шапкой, Григорий вошел в зал и огляделся, выбирая место. В углу, сдвинув три столика, сидела веселая молодежная компания, - по-видимому, недавно покинувшая каток. Практически все были одеты по-спортивному, под стулья затолканы объемистые сумки, - свой брат спортсмены. Грише даже показались знакомыми пара-тройка лиц... но на его появление никто не среагировал, да он и сам был не расположен сейчас к шумной компании.

Еще несколько столиков были заняты парочками разного калибра и возраста, а в центре шелестел и хихикал девичник средних лет: комплект из четырех дамочек совсем уже не призывного возраста.

Григорий выбрал столик подальше от молодежного сборища и резвящихся теток. Одна из проходящих мимо официанток скользнула взглядом по новоприбывшему, мимолетно обещающе улыбнулась и исчезла в недрах служебных помещений. Через пару минут она молча положила перед посетителем красную книжечку меню.

- Выбирайте пока, я к вам подойду попозже!

Снова многозначительно улыбнулась и исчезла.

"Подумаешь, еще глазки строит", - раздраженно подумал Григорий. "Тоже мне... не проходите мимо... крутит задницей..." Концепция "все они такие" крепла на глазах.

Он принялся перебрасывать запечатанные в полиэтилен страницы, подыскивая что-нибудь, не слишком обременительное для кошелька. Подходящее блюдо нашлось быстро: пельмени. Пельмени Григорий любил, и должны были они непременно плавать в крепком бульоне безо всяких там сметан, кетчупов и прочих майонезов. Так он и сказал не замедлившей снова появиться у его столика кокетливой официантке.

Если скромный заказ и разочаровал девушку, она это никак не продемонстрировала: кивнула, черкнула что-то в заранее приготовленном блокнотике и снова исчезла, прихватив с собой красную книжицу.

Теперь оставалось только ждать.

В зал вошла еще одна компания, - явно семейная. Папаша, мамаша, чадо. Устроились поблизости от Григория. Отец семейства тут же отправился к барной стойке, мать замахала рукой, подзывая официантку, чадо что-то заканючило.

Со стороны спортивной компании послышался взрыв смеха. Кто-то, перекрикивая общий шум, сообщал, что "погодите, погодите, это ведь еще не все", компания ненадолго притихла и вскоре снова обрушилась хохотом. Мамаша за соседним столиком высказала что-то неодобрительное. Чадо громогласно запросилось в туалет.

Григорий уже пожалел, что его занесло в эту кафешку. Все его раздражало, все совершенно не соответствовало настроению. Но не уходить же теперь, когда уже сделан заказ... да и под ложечкой посасывает.

"Съем быстренько свои пельмени, и сразу же уйду", - решил он.

В этот момент в зале появился еще один человек. Не посетитель, потому что вышел он из той же двери, откуда появлялись с подносами официантки. Человек был не слишком молод, но одет в легкомысленные продранные на коленях джинсики и ярко-желтую рубаху навыпуск. Он ушел в дальний угол зала и завозился там, Григорию видна была только его напряженно согнутая обтянутая желтым спина и оттопыренные локти.

Наконец, человек выпрямился, повернулся и махнул кому-то рукой. Тут же откуда-то появился человек номер два, тоже в джинсах, на этот раз без прорех, и в черной футболке. Снова какие-то движения в дальнем углу, за которыми Григорий уже не наблюдал, потому что отвлечен и увлечен был принесенными пельменями.

А смысл появления этой пары выяснился очень скоро, потому что среди гула голосов и бряканья посуды прозвучали несколько взятых наугад аккордов, пронзительно взвизгнул микрофон, чиркнул отрывок гаммы, грохнули еще несколько дежурных аккордов и, после небольшой паузы, во время которой наступила тишина, и всеобщее внимание оказалось прикованным к ожившему дальнему углу, зазвучала музыка.

Итак, пара оказалась музыкантами.

Один из них, тот, что в рубахе, сел за синтезатор, второй приник к саксофону. Мелодия, которую для начала извлекли они из своих инструментов, была незнакомой и очень простой. Затем прозвучало что-то вроде попурри из популярных песен советских времен.

Кое-кто из спортсменов выбрался на оперативный простор - потанцевать. К ним присоединилась одна из парочек помоложе.

За это время принесенные пельмени кончились, а в зале заметно прибавилось народу. У Григория появились соседи, - двое мужчин весьма респектабельного вида, но уже слегка навеселе. Оба тут же заказали коньяк и обильную закуску, а сами вполголоса принялись о чем-то разговаривать.

Григорий, которому уже расхотелось покидать обжитое место, попросил бутылку пива и какой-то немудрящий салатик, удобно развалился на стуле и принялся разглядывать танцующих.

Впрочем, ничего, достойного особого внимания, он не обнаружил. Обычные дергающиеся фигуры в разной степени самоконтроля. Музыканты были куда интереснее: абсолютно поглощенные своим делом, не обращающие внимания на колышущуюся перед ними толпу.

Зазвучала очередная мелодия, и тот, что сидел за синтезатором, запел. Григорию сразу же понравился его голос, такие голоса ему всегда нравились, - низкие, с природной хрипотцой. Музыкант пел так же, как и играл: отстраненно, не глядя на публику, то ли сам для себя, то ли для своего компаньона с саксом. Песня была мелодичная и совершенно незнакомая, что-то про поезда, вокзалы и прочую тоску расставаний.