Горбачева после явки было уже делом техники. Самым сложным было понять, что к нам сюда были доставлены две партии валюты. Одна, фальшивые банкноты, изготовленные на самом высшем уровне, — ими заранее запасся Северцев. Вторая партия, уже настоящих долларов, была привезена действительно для покупки колье Шарлотты продюсером Джоном Пачински, клюнувшим на приманку, расставленную Северцевым. Почему, помимо наводки на Пахана, Северцеву был прямой смысл провести налет? Пачински явно не был таким простаком, чтобы позволить вульгарно обобрать себя, и разработал свои меры предупреждения: вместе со своей подругой он должен был войти в город без денег, обменять липовое колье на настоящее и с ним вернуться на теплоход. После этого он включит сигнализацию на отделение контейнера, и “продавцы”, подойдя ночью к теплоходу на шлюпке, подберут его. Если же Пачински обманет их и контейнер не всплывет — они тут же по телефону обо всем заявят нам. И все-таки Пачински действительно обобрали как липку. Убедившись в подлинности колье, он рискнул и привез полмиллиона долларов. Но он не знал, что там они были помечены облучением. Затем в эфир дали радиошифровку. Нарочно для нас, чтобы мы перехватили ее и вышли на контейнер. Северцев, так сказать, сознательно отдавал этот контейнер нам, чтобы потом совершить разработанный по деталям налет. Именно здесь возникают два обстоятельства, неумолимо указывающие на то, что сначала, повторяю, сначала на Северцева работало государство. И он это умело использовал. Первое из этих обстоятельств — организованная преступность, как бы она ни была сильна, не смогла бы изготовить столь качественную фальшивку. Да еще такой большой суммы, да еще не стала бы бросать ее так, за здорово живешь, отдавая нам в руки. Государство же могло. И второе — так же сложно было бы частным образом тайно и быстро облучить полмиллиона долларов Джона Пачински. Для государства же задача эта была вполне посильна. После того как соответствующими службами два этих требования Северцева были выполнены — необходимость этих действий резиденту не так уж сложно обосновать, — он расчетливо использовал это в сугубо личных целях. Налет на машину госбанка давал Северцеву, так сказать, двойную выгоду. Он приносил ему полмиллиона и неизбежно выводил органы следствия, уже подготовленные к этому записной книжкой Горбачева, на след Пахана. И, как ни странно, такой налет был надежней любого другого способа изъятия денег у Пачински. Теперь, думаю, что после налета выманил Северцев Пахана из укрытия, которое было где-то в самом Таллине, обещанием где-то в районе Ярве переправить его за кордон. Верней всего,
Пахан к точке, которая была отмечена карандашом на карте, не имел отношения. Точка эта была приманкой для нас и Пахана. Такой же приманкой был угон “пикапа”, который “наводил” нас на след Пахана, “блуждающего” где-то в районе Ярве. Все это было сравнительно легкой работой, с которой Северцев без труда справился. А Кирнус… Кирнус пал жертвой, но только не в перестрелке. Северцев сначала хладнокровно застрелил из ТТ Пахана, а потом из М-515-С — Кирнуса.
— Все понятно, — сказал Ант. — Только почему в Ярве никто не видел белого “пикапа” Северцева?
— Потому что его там и не было. Северцеву незачем было оставлять наводящие улики. Верней всего, в Ярве он приезжал на общественном транспорте. Просто на автобусе. И таким же образом уезжал. Он мог действовать относительно спокойно. У нас ведь не было даже его словесного портрета.
Сторожев помедлил и нажал кнопку:
— Галя… Соедини меня с Москвой.
Все было ясно. Я знал, что впереди предстоит еще многое. Обобщения, опись документов, фотографий, вещественных улик. Надо вместе с Валентинычем и Антом писать подробный отчет. Сводить концы в исходных. Вполне может быть, что в дальнейшем что-то изменится — конечно, только в вариантах версии. Наверняка нам обоим нужно будет вместе со Сторожевым ехать в Москву. И уж совсем точно — в Ленинград. Но, в общем, если быть честными, для нас с Антом по фактам и по всему остальному это дело уже закончено. Даже закончено внутри, для себя.
Я смотрел на колье Шарлотты. Интересно, увижу ли я это колье еще когда-нибудь? Наверное, если захочу — увижу. Его, конечно же, сдадут в Алмазный фонд. Потом, вполне возможно, выставят в одном из музеев. Может быть, в Кремле. Может быть, даже в Оружейной палате. Может быть, даже многие из моих знакомых увидят это колье. Где-то рядом с филофеевским крестом и шапкой Мономаха. Но не я.
Сейчас я смотрел на колье и вспоминал. Я ничего не мог с собой поделать. Передо мной вставала странная улыбка Зенова. Испуганное лицо Тюли. Крохотная комнатка в Печорске. Голуб. Заплаканное лицо Эльзы Лейтлаан. Кирнус, лежащий у забора. Перевернутый фургончик госбанка. Пахан, навалившийся на руль. И это только с момента, когда колье попало к Голубу. Я попробовал представить, сколько же еще несчастий, предательств, бессмысленных жертв нанизалось на это колье после печальной истории Шарлотты и Алексея. И не смог. Да и, честно говоря, не хотел.