или к нам с Фелицией.
— Я поставил бы все на свои места. Ей не стоило уходить. — Рольф прислушался к шуму дождя: тяжелые капли гулко барабанили по ставням. Осень стояла на пороге. А Эйлит ушла еще весной…
— Кто знает, — сказал Оберт, усаживаясь напротив. — Но она сама сделала выбор. Честно говоря, я сомневаюсь, что ты бы смог все изменить, даже если бы она осталась. Так сказала Фелиция, и я склонен согласиться с ней.
— Но она увела нашу дочь, не имея на это никакого права. — Рольф зло ударил кулаком по столу. — Бог знает, что может случиться с Джулиттой.
Оберт печально посмотрел на него.
— Я знаю, что ты страдаешь. Научись жить с болью. Ты прав, что скорбишь, но нельзя, предаваясь скорби, забывать обо всем остальном. У тебя есть жена и дочь. Надо отдать Арлетт должное: она никогда не покинет тебя ни в горе, ни в радости. Даже если ты станешь отвергать ее. Пришло время вернуть долги.
— Ты рассуждаешь, как священник, — огрызнулся Рольф.
— Просто я твой друг и хочу помочь тебе.
— О, Господи! Прости мне мои прегрешения, — воскликнул Рольф и, потянувшись через стол, схватил Оберта за руку. — Ты ставишь меня лицом перед фактами, с которыми я не могу смириться.
Оберт мягко улыбнулся.
— Я тоже скучаю по ней.
Рольф закрыл глаза в наивной надежде забыться. Но слова Оберта звенели в ушах, убивая последнюю надежду, оставляя в душе лишь боль и горечь. Рольф отвернулся, по его щекам заструились слезы. Он плакал долго и мучительно, пока не потерял способность что-либо чувствовать. Все кругом словно умерло и, умерев, вобрало ею в себя.