Вишня Остап 'Божеское' (сборник)

Сотворение мира (Научный труд. Точнее, научно-популярный.)

Раньше на земле не было ничего. Точнее, не "на земле" не было ничего, а вообще нигде не было ничего… И земли не было. Пусто всюду было… Ну, не выйти тебе никуда, не выехать…

Был бог… Сам господь Саваоф… Где он был — неизвестно… Но был… Был он нигде… Ведь тогда ничего не было. На этом "ничего" бог и сидел… Летал… Где летал — неизвестно… Ибо тогда воздуха не было… Но летал, ведь на то он бог… А раз он бог, значит, он мог летать, хоть и негде было летать… Летал-летал бог, куда ни посмотрит — темно… Черно всюду… Хотя и этого "всюду" не было, ведь не было ничего… Темно богу, хотя тогда и темноты не было, ибо темнота появилась тогда, когда уже узнали о свете… Пусто было, хоть и пустота появилась только тогда, когда уже знали о непустоте…

Одним словом, осточертело богу летать в чем-то, чего не было… Посмотреть бы, где летаешь, — нельзя, потому что не на что смотреть, а смотреть хочется, хоть и хотения тогда не было… Положение безвыходное, хоть и положения тогда не было…

Оглянулся бог на все стороны, хоть и сторон тогда никаких не было…

Одним словом, как гаркнет бог:

— Да будет свет!

Это был первый день, хоть и дней тогда не было.

И стало всюду светло… Светло-светло…

Поглядел бог: светло… А не видно ничего, ибо не на что было глядеть…

Глядел-глядел бог…

— Что ж, — изрекает, — и дальше летать?!

Крылья болят, хоть и крыльев у него не было…

— Нужно, — говорит, — квартиру себе подыскать!..

А где ее найдешь? Жилотделов тогда не было…

Эх ты, беда! Тогда как гаркнет бог:

— Да будет небо! Да будет твердь!

Как закрутилось-закрутилось-закрутилось (хоть и крутиться нечему было), и выкрутилось небо… Выкрутилась и земля. Твердь!

Полетел тогда бог на небо, сел (хоть и садиться было не на что), погладил бороду и говорит:

— Ну, теперь дело на все сто процентов пойдет.

— Ну-ка, — говорит, — земля — направо, а вода — налево! (Хоть и воды тогда не было…)

Отделил он воду от земли…

— Ну-ка, — говорит, — земля, выращивай растения разные!

Как попер из земли спорыш, как попер из земли подорожник!

Начали расти дубы, ясени, березы…

Растут, и растут, и растут. И до сих пор растут.

И солнца нет, а они растут.

— Растете? — спрашивает бог. — То-то же и оно! Ну, не беспокойтесь — сейчас солнце будет. И луна сейчас будет! И звезды будут!

Взмахнул бог рукой — и верно: как засияло солнце, заблестела луна, замерцали звезды…

Было это ночью (хоть и ночи тогда не было), а солнце светит, и луна светит, и звезды светят…

Вообще такого бог понаделал, что и до сих пор удивительно.

Это был уже четвертый день.

Считал бог, хотя и чисел тогда не было.

На пятый день устал бог, смотрит — воды масса, леса выросли, и хоть бы тебе одна рыбешка, и хоть бы одна пташка…

Эх ты, побей меня бог!

— Ну-ка, — говорит бог, — зашевелись, рыбешка! Ну-ка, — говорит, — зачирикайте, пташки…

Минут пять только прошло, как ударила рыба хвостом о воду, как защелкал курский соловей. "Закуковала та сива зозуля", "Ой, сел пугач на могиле", "Летит галка через балку", "Крячет ворон"… Одним словом, рыба и птица пошла…

На шестой день сидит бог и думает:

— Все есть! А зверей нет! И людей нет! Кто же мне свечки будет лепить? Кто же мне молебны будет служить?

Махнул рукой — побежали разные зверьки!

А потом схватил кусок глины, плюнул, замесил, слепил человека, дунул на него. Чихнул первый человек и сразу:

— "Слава в вышних богу!" Здравия желаю, ваше превосходительство!

— Нет, — говорит бог, — так меня не величай!.. Царских генералов так будешь величать, а мне пой: "Святый боже, святый крепкий!.." Ложись, Адам!

Лег Адам!

Схватил бог Адама за ребро… Дернул… Выдернул ребро… дунул.

— Получай Еву! А я лягу спать!

Весь седьмой день проспал бог.

А на восьмой встал, посмотрел, покачал головой;

— Ох и понаделал же!

.. . . . . . . . .

Вот и вся история сотворения мира… Не новая она, правда, но последнее время ее забывать начали.

Я напомнил…

Напомнил для того, чтобы не забывали… А то скоро страшный суд, и неприлично будет жариться на сковороде за то, что забыл главнейшие божьи дела. Ибо все, что бог делал потом, — ерунда против его первых дел, которыми он так прославился всегда, ныне, повсечасно и на веки вечные.

Аминь…

1923

Перевод Е. Весенина.

Дела небесные

И прилетел архангел Михаил на небо…

И постучался архангел Михаил к богу…

— Кто?

— Михаил.

— Заходи. . . . . . . . .

— Ну! Рассказывай, Мишенька, как там, что там? Что слыхал? Что видел? Где бывал? Миропомазал? [1].

— Эх, боженька! Мне бы не говорить, а вам, боже, не слушать…

— А что такое?

— Да… Полетел это я, как вы приказали, в Москву… Новую власть на царство миропомазать… Благодать на нее напустить… Зашел в Кремль…

— Нельзя ли, — спрашиваю, — повидать того, кто у вас тут самый старший?

— А тебе, — спрашивают, — по какому делу?

— От бога я… С неба… Миропомазать бы… Всюду так… Верховную власть всегда мазали… Благодать напускали… И теперь — вот в Англии, в Бельгии, в Италии, в Японии и по другим странам еще мажем… Надо бы и у вас… И так запоздали — думали, не удержитесь…

— Лети, — говорят, — дальше… Некогда как раз… У нас теперь съезды, совещания — не до тебя… Киш! После прилетишь! Велено никого не пускать, кроме делегатов.

— А ты что же?

— А что мне было делать? Пошел к Тихону [2]…

— Ну, как святитель?

— Поросят святитель откармливает… Бедствует, сердечный! Достатки небольшие… Сергия Радонежского моль выела…

— То-то же от Тихона последнее время молитв не слыхать.

— В печали владыка… Только и славы, что белый клобук. Без штанов сидит: на муку променял… "Зазвоню, — говорит, — в колокол и гляжу: справлять ли службу или нет… Так иногда какая древняя старушка приковыляет. А все пасомые на заседаниях… Грустно…"

— А вообще что владыка поделывает?..

— Дерется владыка. С властью дерется. Власть ценности церковные для голодных отбирает, а владыка не дает. "Не единым хлебом, — говорит, — жив будет человек, а словом, что из уст божьих выходит…" Силен в текстах владыка…

Власть к нему и так и сяк:

— Голодные умирают… Владыка, опомнитесь!

А владыка им (ох, и непоколебим же в вере Христовой!):

— "У вас голодные хлеба просят, а вы им камень, да еще не малый: каратов в тридцать — сорок".

Одним словом: евангелием их, евангелием!!

Там такое поднялось, такое поднялось…

Рассказал я ему, по какому делу…