Беспощадный чудовищный водяной вал в единый миг превратил некогда стройный клипер в беспомощную покореженную посудину. Корабль полностью потерял управление и носился, как полено, средь зыбучих волн. Не в силах бороться с ураганом, команда и взятые на борт осужденные могли лишь смотреть смерти в лицо да с ужасом ожидать, когда судно окончательно погрузится в буйную пучину.

Спустя две недели после того, как «Гладиатор» должен был пришвартоваться у сиднейского причала, судовладельцы забеспокоились. На поиски знаменитого клипера было направлено несколько судов, но им ничего не удалось обнаружить. Владельцы судна списали его как потерю, страховые компании возместили ущерб, родственники членов экипажа и осужденных оплакали их кончину, и память о паруснике померкла во времени.

Были суда которые называли плавучими гробами или дьявольскими посудинами, но капитаны-соперники, не по слухам знавшие Задиру и «Гладиатора», только пожимали плечами, слыша подобные разговоры. Они поставили крест на грациозном паруснике, считая его жертвой не столько стихии, сколько тщеславия Скагса. Два моряка, когда-то служившие на клипере, выдвинули такую версию: на «Гладиатор» внезапно налетел сильный попутный ветер, одновременно в корму ударила волна, и судно под действием этих стихий резко пошло носом в воду и затонуло.

В лондонском страховом объединении Ллойда — известной фирме судовых страховщиков — пропавший «Гладиатор» занесли в строку журнала между утонувшим американским паровым буксиром и выброшенным на берег норвежским рыболовным траулером.

Прошло почти три года, прежде чем тайна исчезновения клипера вышла наружу.

Трудно поверить, но, после того как грозный тайфун умчался дальше на запад, «Гладиатор» удержался на плаву. Да, порушенный парусник выжил, однако сквозь трещины в обшивке вода с пугающей быстротой стала заполнять корпус судна. Уже на следующий день в трюм набралось шесть футов воды, а откачивающие насосы не справлялись со стихией.

Всегда твердый как кремень, Задира Скагс и на этот раз не ведал устали. Команда была уверена, что он одним лишь своим упорством не даст паруснику затонуть. Он поставил к насосам тех осужденных, которые не сильно поранились во время жуткой непрерывной болтанки, а матросам велел заняться заделкой щелей и пробоин в обшивке.

Остаток дня и ночь прошли в попытках облегчить судно: за борт выбрасывали груз, инструмент и утварь, без которых можно было обойтись. Ничего не помогало. Времени потратили много, а добились самой малости. К следующему утру вода поднялась еще на три фута.

К середине следующего дня изможденный Скагс смирился с поражением. Ни он, ни кто другой никакими усилиями не мог бы удержать «Гладиатора» от гибели. Шлюпок не было. Оставался всего один — отчаянно-рискованный — способ спасти присутствующих на борту. Капитан приказал лейтенанту Шеппарду вывести заключенных из трюма и построить на палубе под бдительным надзором вооруженных солдат. Только преступники, работавшие на насосах, да члены экипажа, заделывавшие пробоины, остались на своих местах.

Задире Скагсу не нужен был ни кнут, ни пистолет, чтобы показать, кто на судне хозяин. Широкоплечий, мускулистый, он походил на каменотеса. Под два метра ростом, у него были оливково-серые глаза, черные как смоль волосы, кожа, выдубленная морем и солнцем. Великолепную бороду, обрамлявшую лицо, капитан в особых случаях заплетал в косичку. Говорил он низким рокочущим голосом, что лишь подчеркивало его мужественность. Было Скагсу тридцать девять лет — самый расцвет жизни.

Задира оглядел неподвижный строй осужденных. Они были в ссадинах, синяках и повязках, пропитанных кровью. На лицах прочитывался страх. Никогда прежде не доводилось ему видеть столь жалкое сборище мужчин и женщин. Все они были низкорослые, неказистые, худющие и мертвенно-бледные. Бесстыдные, глухие к слову Божьему, эти отбросы британского общества не ждали возвращения на родную землю и не надеялись прожить остаток дней достойно.

Выйдя на палубу и обнаружив обломки мачт, разбитый по всей длине фальшборт, заключенные пришли в отчаяние. Женщины зарыдали от страха.

Лишь одна выделялась среди всех. Взгляд капитана задержался на ней. Женщина стояла чуть в стороне от прочих осужденных и по росту не уступала большинству мужчин. Ноги у нее были такой совершенной формы, что завораживали взгляд. Над узкой талией вздымалась прекрасная грудь, обтянутая кофтой. Одежда казалась опрятной и чистой, а спадавшие до пояса золотистые волосы были ухожены. Она разительно отличалась от своих сестер по несчастью. Женщина держала себя в руках, скрывая страх за вызывающим видом. Она пронзила Скагса взглядом голубых, как горное озеро, глаз.

Сосредоточившись на неотложной задаче, он обратился к осужденным:

— Положение наше неутешительно. Со всей честностью должен вам сказать, что судно наше обречено, а поскольку волны отняли у нас шлюпки, то покинуть его мы не можем.

Слушавшие восприняли слова капитана по-разному. Пехотинцы лейтенанта Шеппарда не дрогнули, а вот осужденные жалобно застонали. Самые малодушные из них упали на колени и принялись молить Небеса о спасении.

Скагс, глухой к скорбным причитаниям, продолжил:

— С помощью Господа милосердного попробую уберечь всех до единого на этом судне. Я собираюсь соорудить огромный плот, который поможет нам продержаться до тех пор, пока нас не подберет какой-нибудь корабль или течение не вынесет на берег Австралийского континента. Мы погрузим на плот запасы провизии и воды, рассчитанные на двадцать дней.

— Позвольте спросить, капитан, как скоро, по-вашему, нас могут подобрать в море?

Вопрос задал мужчина, который больше чем на голову возвышался над сотоварищами. Он имел рост около двух метров. Его широкие и мощные плечи прикрывало бархатное пальто. Длинные рыжие, с медным отливом, волосы свободно ниспадали на воротник дорогой одежды. На надменном лице выделялись крупный нос, высокие скулы и тяжелый подбородок. Несмотря на два месяца жизни взаперти в корабельном трюме, выглядел он так, будто вышел из какой-нибудь лондонской гостиной.

Прежде чем ему ответить, Скагс поинтересовался у лейтенанта Шеппарда:

— Кто этот щеголь?

Шеппард, подавшись к капитану, сказал вполголоса:

— Зовут Джесс Дорсетт.

У Скагса от изумления брови полезли на лоб.

— Джесс Дорсетт, разбойник с большой дороги?

Лейтенант кивнул:

— Он самый. Состояние сколотил, точно говорю, пока королевская полиция не схватила его. Единственный среди этого сборища, кто умеет читать и писать.

Скагс тут же сообразил, что этот