— Sag Karl, dass Alles in Ordnung wird [4].
Дверь захлопнулась.
Покрывало под ней было гладким — это хорошо. Нина напряглась, потянулась в сторону, к краю кровати — каждое движение по-прежнему стоило неимоверных усилий, как долго это продлится, неизвестно. Наконец, она доползла до края. Зажмурилась и вместе с покрывалом упала на пол. Прислушалась. Тишина. Нина усиленно заработала плечами, выбралась из-под покрывала, поползла к двери. — Куда собралась? Нина не ответила. Утроила усердие, но, увы, скорость её от этого не увеличилась. Вампир склонился над ней. — Ты не выйдешь отсюда живой. Всё ещё торопишься? Нина заплакала: — Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! — Мне жаль. Он выпрямился, подошел к окну. Нина прикусила губу: кого она пытается разжалобить, вампира! — Зачем ты вообще пришла? — Из-за Феррано. — Что? — Из-за картин, — пояснила Нина. Ей захотелось соврать, но не стала. Сказала: — Его картины — это единственное, что имеет смысл. Вампир подошел к ней, опустился на колени. — Почему? — Потому что в них есть красота! «Как странно, — подумала Нина. — Я лежу на полу незнакомой квартиры, наполовину обездвижена, а рядом со мной — вампир. Самый настоящий, не из фильма ужасов! И мы говорим о Феррано. Разве я так себе всё представляла?» — Красота жизни! — продолжила Нина. — Во всём! В радости, труде, болезни и смерти… «Жизнь прекрасна даже в смерти, — вдруг поняла она. — Вот что хотел сказать Феррано своей последней картиной». — Даже в смерти? — Да! «Портрет мертвой женщины»… Феррано вдруг перестал рисовать, словно в нем что-то оборвалось. И тут, после длительного перерыва, появляется эта картина. Смерть! Он не рисовал трагедий, потому что не видел их — он был знатен, богат и, по всей видимости, красив. Но он понял… сумел понять, что даже в смерти есть своя красота жизни… Вампир молчал. Нина закрыла глаза и приготовилась к наихудшему. Но он встал и ушёл.
Вампира в общей сложности не было больше пяти часов. За это время оцепенение почти полностью прошло, разве что левая нога плохо сгибалась. Так ковыляя, она прошлась по комнатам. Их оказалось три, все большие, с хорошей дорогой мебелью. Заглянула в окна: двор где-то там внизу, да и сама местность не знакома — видимо, это один из тех новых микрорайонов, что сейчас растут в городе, как грибы. Телефона нет. Гроба почему-то тоже. Попробовала открыть входную дверь — не смогла. Тогда собрав все свои силы, Нина разломала о стену стул, из его ножек соорудила крест. Принялась ждать. Пока ожидала, несколько раз поменяла диспозицию, раздумывая, откуда было бы удобнее напасть на вампира. Притаилась. Вдруг подумалось: а что если вместо Мерлинка придет какой-нибудь другой вампир, например, Кира или Карл? Нина поёжилась. Правда, они позволили французу забрать её, но, похоже, остались недовольны этим. Ведь зачем-то приходила Кира! Нина слышала их разговор, но не поняла его: не знала языка.
Наконец, в замке заскрежетал ключ. Нина приготовилась и, как только дверь открылась, она с криком: «Изыди, нечистая сила!» кинулась на вампира, тот от неожиданности уронил дорожную сумку и пакет, которые держал в руках. И всё. Крест почему-то не помог. — Вот дура! — в сердцах ругнулся вампир. — Только стул испортила. Нина в растерянности бухнулась на пол. — Меня будут искать. — Она была готова разреветься от обиды. — Ну, конечно! — Вампир подпихнул ей пакет, из которого вывалились продукты. — Иди, лучше приготовь что-нибудь. — Меня будут искать! — упрямо повторила Нина. — На работе я ценный сотрудник. И дома. Я живу не одна! И у меня есть кошка! Она будет орать! — Ну, конечно! — Вампир швырнул ей дорожную сумку — там оказались её вещи. — В галерее сказали, что у тебя отпуск. — Ты собираешься меня здесь держать? — Да, пока не придумаю, что с тобой делать. — Но я не выдержу! — Слушай, это ты свалилась мне на голову, так что будь любезна — иди и приготовь что-нибудь.
В пакете оказалось мясо, овощи, хлеб, красное вино. Будет ли есть сам вампир — Нина не знала, а спрашивать побоялась. Мерлинк обедать стал. Правда, съел так мало, что даже Нина, привыкшая к скудному рациону, почувствовала себя обжорой. После вампир открыл вино. Нина отказалась: пить в его обществе не хотелось, да и не умела она пить. Она сидела за столом, сложив руки на коленях, и смотрела на Мерлинка. «Кто он такой? — думала она. — Он спит в постели, отбрасывает тень, отражается в зеркале. В конечном итоге, он есть и пьет! Он — обычный человек! Он — не вампир! Вампиров не существует». — Кто ты такой? — Что? Нина навалилась грудью на стол и закричала: — КТО ТЫ ТАКОЙ!! — Успокойся. — Ты не можешь быть вампиром. Ты — не вампир! — Я — вампир, — спокойно ответил Мерлинк. — НЕТ!! Нет, нет, нет!! — Нина ударила кулаком по столу. — Ты — самый обычный человек. Ты — мужчина! «Конечно же! — вдруг подумалось. — Всё это шутка. Розыгрыш». Но Мерлинк спокойно сказал: — Да, я — мужчина. И да, я — вампир. Нина чуть не взвыла! Его спокойствие сводило её с ума. — А ты полноценный мужчина? — В каком это смысле? — удивился Мерлинк. «Наконец-то!» — возликовала Нина. — Ну, ты ешь, пьешь… А секс? Тебе нужен секс? — Да, ведь я мужчина. «Наконец-то» — снова подумала Нина и начала раздеваться. Рывком через голову стащила платье, швырнула его под ноги вампиру. — С ума сошла? — опешил он. — Но ведь ты мужчина. Что тут такого? — рассмеялась. Нина прекрасно понимала, как она смешна — вся такая нескладная, неженственная, в своем барахольном белье, дешевых колготках. Мерлинк не ответил. — Тебе кровь моя нужна? — заорала Нина. — Будет тебе кровь! Она схватила со стола нож, замахнулась, но Мерлинк успел схватить её за руку. — Брось! Сейчас же!! — Глаза вампира перелились из черных в красный и снова в черный. Нина послушно бросила нож.
Покрывало под ней было гладким — это хорошо. Нина напряглась, потянулась в сторону, к краю кровати — каждое движение по-прежнему стоило неимоверных усилий, как долго это продлится, неизвестно. Наконец, она доползла до края. Зажмурилась и вместе с покрывалом упала на пол. Прислушалась. Тишина. Нина усиленно заработала плечами, выбралась из-под покрывала, поползла к двери. — Куда собралась? Нина не ответила. Утроила усердие, но, увы, скорость её от этого не увеличилась. Вампир склонился над ней. — Ты не выйдешь отсюда живой. Всё ещё торопишься? Нина заплакала: — Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! — Мне жаль. Он выпрямился, подошел к окну. Нина прикусила губу: кого она пытается разжалобить, вампира! — Зачем ты вообще пришла? — Из-за Феррано. — Что? — Из-за картин, — пояснила Нина. Ей захотелось соврать, но не стала. Сказала: — Его картины — это единственное, что имеет смысл. Вампир подошел к ней, опустился на колени. — Почему? — Потому что в них есть красота! «Как странно, — подумала Нина. — Я лежу на полу незнакомой квартиры, наполовину обездвижена, а рядом со мной — вампир. Самый настоящий, не из фильма ужасов! И мы говорим о Феррано. Разве я так себе всё представляла?» — Красота жизни! — продолжила Нина. — Во всём! В радости, труде, болезни и смерти… «Жизнь прекрасна даже в смерти, — вдруг поняла она. — Вот что хотел сказать Феррано своей последней картиной». — Даже в смерти? — Да! «Портрет мертвой женщины»… Феррано вдруг перестал рисовать, словно в нем что-то оборвалось. И тут, после длительного перерыва, появляется эта картина. Смерть! Он не рисовал трагедий, потому что не видел их — он был знатен, богат и, по всей видимости, красив. Но он понял… сумел понять, что даже в смерти есть своя красота жизни… Вампир молчал. Нина закрыла глаза и приготовилась к наихудшему. Но он встал и ушёл.
* * *
Тогда в клубе, Мерлинк её спас — Нина это понимала. Он её — обессиленную, обездвиженную — на руках унёс в машину, привез сюда. Теперь вот ушёл. Конечно, сейчас можно было бы поплакаться, но Нина вдруг взбунтовалась. Жить! Раз он не убил её сразу, не позволил тем вампирам убить её, то, возможно… возможно ли?.. Нина попыталась припомнить всё, что знала о них. Вроде бы бояться солнечного света? Но Мерлинк спокойно ходит днем по улицам. Святая вода? Где она сейчас возьмет святую воду! Крест, чеснок, осиновый кол? Крест! Это проще всего! Его можно соорудить из любых двух палок.Вампира в общей сложности не было больше пяти часов. За это время оцепенение почти полностью прошло, разве что левая нога плохо сгибалась. Так ковыляя, она прошлась по комнатам. Их оказалось три, все большие, с хорошей дорогой мебелью. Заглянула в окна: двор где-то там внизу, да и сама местность не знакома — видимо, это один из тех новых микрорайонов, что сейчас растут в городе, как грибы. Телефона нет. Гроба почему-то тоже. Попробовала открыть входную дверь — не смогла. Тогда собрав все свои силы, Нина разломала о стену стул, из его ножек соорудила крест. Принялась ждать. Пока ожидала, несколько раз поменяла диспозицию, раздумывая, откуда было бы удобнее напасть на вампира. Притаилась. Вдруг подумалось: а что если вместо Мерлинка придет какой-нибудь другой вампир, например, Кира или Карл? Нина поёжилась. Правда, они позволили французу забрать её, но, похоже, остались недовольны этим. Ведь зачем-то приходила Кира! Нина слышала их разговор, но не поняла его: не знала языка.
Наконец, в замке заскрежетал ключ. Нина приготовилась и, как только дверь открылась, она с криком: «Изыди, нечистая сила!» кинулась на вампира, тот от неожиданности уронил дорожную сумку и пакет, которые держал в руках. И всё. Крест почему-то не помог. — Вот дура! — в сердцах ругнулся вампир. — Только стул испортила. Нина в растерянности бухнулась на пол. — Меня будут искать. — Она была готова разреветься от обиды. — Ну, конечно! — Вампир подпихнул ей пакет, из которого вывалились продукты. — Иди, лучше приготовь что-нибудь. — Меня будут искать! — упрямо повторила Нина. — На работе я ценный сотрудник. И дома. Я живу не одна! И у меня есть кошка! Она будет орать! — Ну, конечно! — Вампир швырнул ей дорожную сумку — там оказались её вещи. — В галерее сказали, что у тебя отпуск. — Ты собираешься меня здесь держать? — Да, пока не придумаю, что с тобой делать. — Но я не выдержу! — Слушай, это ты свалилась мне на голову, так что будь любезна — иди и приготовь что-нибудь.
В пакете оказалось мясо, овощи, хлеб, красное вино. Будет ли есть сам вампир — Нина не знала, а спрашивать побоялась. Мерлинк обедать стал. Правда, съел так мало, что даже Нина, привыкшая к скудному рациону, почувствовала себя обжорой. После вампир открыл вино. Нина отказалась: пить в его обществе не хотелось, да и не умела она пить. Она сидела за столом, сложив руки на коленях, и смотрела на Мерлинка. «Кто он такой? — думала она. — Он спит в постели, отбрасывает тень, отражается в зеркале. В конечном итоге, он есть и пьет! Он — обычный человек! Он — не вампир! Вампиров не существует». — Кто ты такой? — Что? Нина навалилась грудью на стол и закричала: — КТО ТЫ ТАКОЙ!! — Успокойся. — Ты не можешь быть вампиром. Ты — не вампир! — Я — вампир, — спокойно ответил Мерлинк. — НЕТ!! Нет, нет, нет!! — Нина ударила кулаком по столу. — Ты — самый обычный человек. Ты — мужчина! «Конечно же! — вдруг подумалось. — Всё это шутка. Розыгрыш». Но Мерлинк спокойно сказал: — Да, я — мужчина. И да, я — вампир. Нина чуть не взвыла! Его спокойствие сводило её с ума. — А ты полноценный мужчина? — В каком это смысле? — удивился Мерлинк. «Наконец-то!» — возликовала Нина. — Ну, ты ешь, пьешь… А секс? Тебе нужен секс? — Да, ведь я мужчина. «Наконец-то» — снова подумала Нина и начала раздеваться. Рывком через голову стащила платье, швырнула его под ноги вампиру. — С ума сошла? — опешил он. — Но ведь ты мужчина. Что тут такого? — рассмеялась. Нина прекрасно понимала, как она смешна — вся такая нескладная, неженственная, в своем барахольном белье, дешевых колготках. Мерлинк не ответил. — Тебе кровь моя нужна? — заорала Нина. — Будет тебе кровь! Она схватила со стола нож, замахнулась, но Мерлинк успел схватить её за руку. — Брось! Сейчас же!! — Глаза вампира перелились из черных в красный и снова в черный. Нина послушно бросила нож.