договору ты несчетное число раз нарушил его. Я училась тысяче разных вещей, чтобы эти люди могли чувствовать их вместе со мной. Боже мой! Я лазила по горам, охотилась на львов, научилась кататься с гор и на водных лыжах, а теперь ты требуешь, чтобы каждую неделю было что-то еще… То авария самолета, достаточно серьезная, чтобы смертельно напугать меня, то акулы, которые появились как раз тогда, когда я каталась на водных лыжах. Вот эти акулы и были последней каплей. В конце концов ты убьешь меня. Ты уже не сможешь это предотвратить, не сможешь.

Наступило гнетущее молчание.

Когда Энн начала говорить, Хэрб перестал ходить по комнате.

— Из-за чего ты на самом деле психуешь, Энн? Ведь были же предварительные планы, и ты о них знала. Эти львы не проходили случайно мимо. И лавину нужно было подтолкнуть, ты это знаешь. Что еще тебя грызет?

— Я влюблена, Хэрб. Я хочу вырваться прежде, чем тебе удастся убить меня.

Хэрб нетерпеливо отмахнулся.

— Ты когда-нибудь смотрела свои передачи. Энн?

Она покачала головой.

— Я так и думал. Поэтому ты не знаешь, какие изменения произошли с тех пор, как мы вставили тебе новый передатчик. Малыш Джонни был очень занят, Энн. Ты же знаешь этих ученых: вечно не удовлетворены, вечно что-то меняют, что-то улучшают. Где телекамера, Энн? Ты знаешь, где она теперь? Ты хотя бы видела камеру или звукозаписывающий аппарат в последние две недели? Не видела и больше не увидишь. Ты передаешь даже сейчас, дорогуша, — он говорил тихим, насмешливым голосом. — В сущности, ты не передаешь только тогда, когда спишь. Я знаю, что ты влюблена, я знаю, кто он, я знаю, какие чувства он у тебя вызывает, я даже знаю, сколько он получает в неделю. Я не могу этого не знать, Энн, детка: я плачу ему.

С каждым словом он подходил к ней все ближе и ближе. У него не было ни малейшей возможности увернуться от резкого удара, отбросившего его голову назад, и прежде чем кто-либо из них понял, что происходит, он ударил ее. Энн упала на стул. Она была так потрясена, что не могла произнести ни слова.

Капли крови выступили на губах Хэрба, там, где их рассекло бриллиантовое кольцо Энн. Хэрб потрогал их и посмотрел на свой палец.

— Все записывается, милочка, даже это, — сказал он. У нее на щеке горело большое красное пятно. Она не сводила с него взгляда, серые глаза потемнели от ярости.

— Расслабься, детка, — сказал Хэрб. Он снова говорил спокойным и веселым тоном. — Для тебя ничего не изменится, ни в свободе действий, ни в чем-либо другом. Ты же знаешь, что мы не весь материал используем, но это дает редакторам больше возможностей для отбора. Самое интересное большей частью передается по записи. Ты не скомкала ни одного эпизода, все прошло как чистое золото. Многим ли женщинам приходится покупать револьвер для самозащиты? Подумай. Подумай обо всех, кто ощутил этот револьвер в руке, кто почувствовал все то, что чувствовала ты, когда взяла револьвер и разглядывала его.

— Когда вы вставили аппарат? — спросила Энн.

Джон почувствовал холодок в спине, какой-то легкий отзвук возбуждения. Он понимал, что сейчас происходило с миниатюрным передатчиком, какая буря эмоций поступала в него. На лице Энн видны были лишь небольшие ее следы, но бушующая внутри ее мука в это время точно записывалась. Ее спокойный голос и спокойное лицо были ложью; только пленка никогда не лгала.

Хэрб тоже почувствовал эту бурю. Он подошел к ней, встал на колени и взял ее руки в свои.

— Пожалуйста, Энн, не сердись на нас так. Мне отчаянно нужен был новый материал. Когда Джонни устранил последние неполадки и мы смогли вести передачи круглосуточно, нам надо было это испробовать. Не было бы ничего хорошего, если бы ты об этом знала: так ничего нельзя проверить.

— Когда вы вставили передатчик?

— Около месяца тому назад.

— А Стюарт? Один из твоих людей? Он тоже передатчик? Ты нанял его… Это верно?

Хэрб кивнул. Она вырвала свою руку и отвернулась. Он встал и подошел к окну.

— Ну и что из этого! — закричал он. — Если бы я познакомил вас на каком-нибудь приеме, вы бы не нашли в этом ничего дурного. Что меняется от того, что я сделал это таким образом? Я знал, что вы понравитесь друг другу. Он так же талантлив, как ты, у него такие же вкусы и интересы. Он родился в такой же бедной семье, как ты. Все было за то, что вы поладите друг с другом.

— О да, — сказала она почти рассеянно, — мы поладили.

Она раздвинула пальцами волосы, стараясь нащупать рубцы.

— Все уже зажило, — сказал Джон. Она посмотрела на него так, будто забыла о его присутствии.

Энн встала.

— Я найду хирурга, — сказала она, сжимая голову побелевшими пальцами, — нейрохирурга.

— Пытаться удалить передатчик очень опасно, — медленно проговорил Джон.

Она посмотрела на него долгим, внимательным взглядом.

— Опасно? — Он кивнул. — Ты мог бы его вытащить?..

Он вспомнил самое начало, когда он успокаивал ее, уговаривая не бояться проводов и электродов. Ее страх был страхом ребенка перед неизвестным и непонятным. Много раз он доказывал, что она может доверять ему, что он ее не обманет. Он не лгал ей — тогда. Но она и теперь не могла не доверять тому, кого некогда любила. Как она ждала! Он мог освободить ее…

В ее глазах отразились страх и доверие к нему. Он медленно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Никто не может.

— Понятно, — чуть слышно проговорила она. Глаза ее потемнели. — Я бы умерла, да? А у тебя была бы интересная серия, Хэрб. Тебе, конечно, пришлось бы подделать сюжетную линию, но ведь у тебя это так хорошо получается! Несчастный случай, критическое состояние, нейрохирургическая операция, и все, что я ощущаю, передается бедным домашним курицам, которые никогда не переносили нейрохирургической операции… Здорово! — сказала она ироннчески-восхищенным тоном. Глаза у нее стали совсем черными. — В общем, ты теперь используешь все, что бы я ни сделала. Если я убью тебя, это будет просто материал, из которого редакторы отберут самое интересное: суд, тюрьма — очень драматично. С другой стороны, если я убью себя…

Джон похолодел, Хэрб рассмеялся.

— Сюжетная линия будет примерно такой, — сказал он. — Энн полюбила незнакомца, полюбила глубоко и искренне. Все знают, как глубока эта любовь — они же все ее чувствовали, как ты понимаешь. Она застает его с хорошенькой девочкой. Стюарт заявляет, что между вами все кончено — он любит другую. В порыве отчаяния Энн кончает с собой. Ты и сейчас уже передаешь целую бурю страстей, дорогуша, верно? Ничего, когда я просмотрю запись этой сцены, я выясню…

Она швырнула в него стакан, кусочки льда и апельсиновые корки разлетелись по комнате.

— Это