Михаил Шульман,

Владимиr Шуля-Табиб

НА БОДВОРКЕ, НА ЛАВОЧКЕ

Какой-то мудрец однажды сказал:” На три вещи в мире можно смотреть бесконечно: на горящий огонь, на текущую воду и на паркующуюся блондинку.” Блондинок сегодня на бодворке не было, поэтому оба - отец и сын - смотрели на

лениво плещущийся у ног океан. Еще не палящее, но очень теплое апрельское солнце, тихий

по-безветренному залив, вылезающая отовсюду молодая зелень навевали такое сонно -

спокойное настроение , что даже говорить было лень.

Они были похожи: оба невысокие, располневшие, усатые. Отец сохранил достаточно

густую, темную с сединой шевелюру, сын приобрѐл приличную лысину, то ли по причине

постоянного ношения фуражки в бытность службы в армии, то ли из-за радиации, полученной в Чернобыле, где он провѐл восемь месяцев и растерял последнии иллюзии в

отношении родной страны и армии - кто знает!

Оба писали и издавались,но для отца литература была делом жизни: преподаватель, позже -

профессиональный писатель. Сын себя серьѐзным профессионалом не считал.

А ещѐ оба были ветеранами войн: отец - Второй Мировой, сыну достался Афганистан.

На угол скамейки легла тень: сзади подкрался сосед отца - Гриша, бывший актер, сохранивший седую львиную гриву без единого тѐмного волоса, неукротимую энергию, несмотря на его 75, и твѐрдую уверенность, что уж он-то в литературе и искусстве

разбирается на все сто.

- Эй, райтеры! Есть сюжетик - пальчики оближешь! И недорого - всего-то пузырь бренди к

вечеру!

Сын недовольно поморщился: “Господи! Почему каждый козѐл думает, что уж у него-то

есть нечто очень даже и о-ѐ-ѐй! А бедные тупые писателишки только и ждут, когда он им

преподнесѐт будущий шедеврик на блюдечке!”

Но отец уже подвинулся, сделал приглашающий жест. Он выслушивал всех.

- Ну что? Покупаешь? Так вот, в доме напротив нашего живет такой старый чудик, Эля

Кац. Знаешь? И что он уже давно ухаживал за одной мадамой из его же подъезда тоже

знаешь? Это нормально: в нашем возрасте провожать даму до соседнего подъезда уже

утомительно! А так - прогулялись по бордвоку, в лифте попрощались - и вери гуд, домой.

Так вот, говорят, вчера они вроде бы договорились жить вместе. Представляешь? В их-то

возрасте - и такой нахес, три пуда счастья! Так сегодня утром Эля помер! Говорят, от

инфаркта. А может, от виагры? Еѐ вместе с нитроглицерином низ-зя! А без неѐ в 80 -

можно? А без нитроглицерина?

- Не врешь? - нахмурился отец. -

- "Пару гнедых" - полицейскую со "Скорой" - сам видел у подъезда, люди сказали,чтоЭля.

- И все?

- За что купил, за то и продаю. Ты же писатель, остальное придумай сам!

- Если бы я мог всѐ придумать, на хрена бы мне тогда твой сюжетец? Я бы и его сам

сочинил!

- Что знал - сказал. Не хочешь, не надо!

Он разочарованно повернулся и зашагал прочь.

- А знаешь, сынок, -помолчав, неожиданно сказал отец, - этот старый шут что-то учуял!

Давай попробуем придумать. Ты - от себя, я - от себя!

- А тебе не лень? Так спокойно сиделось, думалось...Принѐс же его чѐрт!

- Продожди! А разве неинтересно? Как они встретились, познакомились, как развивалось

всѐ? Чем занимались до встречи?

- Чем занимались... SSI получали, фудстемпы проедали, по докторам катались да на лавочке

сидели - трепались о том, о сѐм. Как его, Эля? Он ведь даже не рыбак, иначе я бы его знал.

- Ну, не всю жизнь так. И вообще - ты и обо мне так же?!

- Ну ты-то писатель, делом занят.

- А вот ты, сынок, похоже , не писатель, раз люди тебе не интересны! Так о чѐм писать-то

будешь?

- Мне, батя, один человек интересен - я сам, вот о нѐм и пишу. В чужую душу не залезешь, в

своей бы разобраться!

- Любой писатель пишет о себе, это норма. Пиши о них, а выражай себя - и вся премудрость!

Сын не то чтобы согласился, возражать однако не стал. А и в самом деле попробовать

можно, всѐ равно голова больше ничем пока не занята.

- Договорились.

Приходи ко мне завтра!

Господи! И чего в таком-то возрасте целый год ходить вокруг да около? 80 лет! Он

что, думал, у него в запасе есть ещѐ лет десять - пятнадцать? Может, и есть, при нынешней

медицине многие доживают до 90 и больше, но рассчитывать на это?

Элю того я видел раза два всего.По виду мужичок еще довольно крепкий. Воевал ли

он? Вряд ли, разве что - в самом конце, году в сорок пятом. Судя по внешнему виду и

манерам, начальником никогда не был. Те и здесь ведут себя так, как будто все им должны!

И матерят Америку за то, что, она, Америка, думает иначе. Хотя и получают свой SSI, медикейд, медикейр, не проработав в этой стране ни одного дня! Я даже знаю случай, когда

один мужик скандалил в офисе, что он, дескать, такой же ветеран корейской войны, как и

американцы, лѐтчик - офицер, и имеет право на те же льготы! Забыл, бедолага, что он-то

воевал с другой стороны и убивал тех самых американцев, у которых сейчас требовал свои

льготы...

Думаю, жена его, Эли, умерла давно. А может, и разошлись, кто знает. Хотя в этом

возрасте разводит обычно уже гоподь бог. Тут много таких, днѐм к ним приходит

хоуматтендент,приготовит, постирает - уберѐт, а вечером - телевизор, книги, телефон. Да и

то - о чѐм говорить? Жизнь идѐт однообразно, хорошо, если дети - внуки тоже здесь, а если

нет? Врачи, болячки, лекарства, “тебе это помогает? Мине - нет!”. Иногда, правда, правительство развлекает: то решает отобрать бенефиты, то назад вернѐт... То ураган

пообещает, или там астероид!

А потом приходит ночь. А с ней - бессонница, воспоминания...И тоска по

НЕСБЫВШЕМУСЯ, так хорошо увиденная Александром Грином, по ушедшему времени, по

любви, надеждам. И