Зачем настаиваешь, чтобы вернулись мы в Вифанию?

— Лазарь, доводящийся нам братом, уснул, и я иду разбудить его.

— Коли уснул, то сам и проснется, — возразил на это Фома. — Говоришь, что он брат нам, хотя ни разу не видел его и не говорил с ним. А я узнал, что он слабоумный.

— Так говорят те, кто не знает человека. Младенец и взрослый живут в нем совместно до глубокой старости, и дух его — в младенце, коему ведомо царствие небесное…

3

Когда посланцы вернулись и сообщили Марфе и Марии, что Иисус будет ожидать их за городом возле пещеры, в которой погребен Лазарь, в доме было много гостей, собравшихся на третины. Мария поспешно отправилась навстречу Иисусу, а увидав, что уходит и Марфа, все пошли за сестрами, полагая, что они идут поплакать над гробом брата.

Мария первая пришла к тому месту, где Иисус ожидал со своими учениками, а было то место сокрыто лимоновой рощей и кустарником, и она пала ему в ноги и поцеловала край его хитона.

— Господи, — произнесла она, — если бы ты пришел к нам тогда, не умер бы брат мой.

Иисус прослезился, а иудеи зашептались меж собой: «Смотрите, он любил его больше, чем нас, хотя никогда не видел! Как понять это?» Другие же говорили: «Для чего не пошел он исцелить его, что пользы приходить сейчас?» И, глядя на лицо Иисуса, дивились тому, что он так скорбит о мертвом.

Иисус пошел к пещере и, подойдя, велел отвалить камень, что загораживал вход в нее. Отирая рукавом слезы, Марфа сказала ему: «Господи, четвертый день он во гробе и уже смердит». Но Иисус пренебрег ее словами и во второй раз приказал сдвинуть камень.

И все тогда увидали в пещере покойника, обвитого погребальными пеленами, с лицом, обвязанным платком, недвижно распластанного на тонкой подстилке, и подивились тому, что не чувствуют иного запаха, кроме благоухающего мира.

Иисус оглянулся на толпившихся у него за спиною и остановил свой взгляд на Иуде. Тот стоял всех ближе к нему и пристально рассматривал умершего. Ведомо было Иисусу, что Иуда не верит в чудеса, ибо человек он недоверчивый, с крепким на земные дела разумением, хитрый и расчетливый — недаром ему были поручены заботы об общей кассе. Теперь Иуда нетерпеливо ожидал, как поступит Иисус.

Иисус возвел очи к небу, и все услыхали его слова: «Отче, пусть и сие произойдет ради людей, дабы уверовали они в воскресение духа и укрепился человек надеждой на новую жизнь!» — И, изрекши эти слова, снял платок с лица Лазаря и воскликнул: «Выйди, Лазарь!»

Лицо мертвого исказилось, словно от боли, губы зашевелились, из груди вырвался вздох, и глаза открылись, точно он пробудился от глубокого сна. Он попытался встать, но погребальные пелены помешали ему. Никто не решался снять их с него, ибо всех сковал страх. Иисус освободил пелены, и Лазарь сел. Несколько мгновений оставался он неподвижен и невидящим взглядом смотрел перед собой. Когда же появился он перед входом в пещеру, иудеи попятились, а сестры поразились блуждающим его глазам, из которых исчез стеклянный блеск, и теперь они казались мертвыми.

Одни кинулись в В и фа ни ю, чтобы известить город о сотворенном чуде, другие — к фарисеям, сообщить о виденном. И поскольку Лазарь был обнажен, Иисус, сняв с себя верхнюю одежду, накинул ему на плечи. Он всматривался в поблекшее и хмурое лицо Лазаря и не замечал лукавой улыбки Иуды.

По дороге к дому Лазаря все безмолвствовали, ибо нет у человека слов о том, что ему неведомо, кроме тех догадок, коими он обольщает себя. Так в знойный день шли они за восставшим из гроба, что шел сейчас к новой своей жизни, и видели, как нетвердо он ступает, а сестры не смеют поддержать его. Только у Иуды достало храбрости подхватить его под руки. Он пытался поймать его взгляд, но Лазарь низко опустил голову к дороге, покрытой ослепительно белой пылью.

— Видел ты Иегову и ангелов его? — шепотом спросил Иуда. — Скажи, чтобы поверил я, что ты и впрямь возвратился оттуда.

Лазарь молчал и не поворачивал к нему головы.

В городе их встретила толпа мужчин, женщин и детей. Со страхом и удивлением взирали они на воскресшего и на Иисуса, сопровождаемого своими учениками.

Когда все сели за стол, по-прежнему стоявший накрытым для трапезы, Лазарь возлег в соседней комнате, ибо был крайне изнурен. Иуда, ничего не упускавший из виду, сказал:

— Равви, спросим Лазаря, видел ли он господа и царствие его?

— И правда, есть ли доказательство больше этого? — настаивал и Фома.

Все примолкли, ожидая, что ответит Иисус, выглядевший озабоченным.

— Никому не дано лицезреть Отца нашего, ибо никто не узнает его. Но каждый зрит мир, им созданный, и сердце каждого носит его в себе вместе со светом, без коего не были бы зрячими глаза наши. Светильник в нашей душе — это его светильник, и неужто мало вам этого, чтобы поверить? И тот, кто видел меня, видел и Отца моего.

— Но зачем глаза его похожи на глаза слепца? — спросил Петр.

— Он устал, пусть поспит… А пробудившись, он уже не будет прежним… — Сказав это, Иисус поднялся из-за стола и вошел в комнату к Лазарю. Склонился над ним, коснулся рукою лба. Лазарь проснулся, и они глядели друг на друга, не произнося ни слова. В глазах Лазаря еще стояло тупое равнодушие смерти. Иисус ждал ответа на нечто, что Лазарю должно было бы знать, но Лазарь продолжал взирать на него безразлично, даже с неприязнью, как человек, насильно разбуженный. Потом медленно отвел взгляд, отвернул голову к стене и снова погрузился в сон…

Иисус вернулся к трапезе со смятенной душой, но никто не осмелился спросить, что смутило его.

Прежде чем на Вифанию спустилась ночь, он покинул город, ибо молва о воскрешении Лазаря привела народ в волнение, обеспокоенные фарисеи сошлись решать, как поскорей избавиться от Иисуса, а заодно и от Лазаря, опасаясь, не станет ли он свидетельствовать, что Иисус есть Христос.

Сестры подарили Иисусу целиком сотканный хитон, где ярко сверкали шелковые нити утка, — самый красивый из когда-либо сотканных ими хитонов.

Когда вышли они из Вифании по дороге к Иерусалиму, Иуда поравнялся с Иисусом и спросил, отчего он так озабочен.

— Сегодня наш брат Лазарь лишился царствия небесного, — громко, чтобы все слышали, отвечал Иисус.

— Как мог лишиться его тот, кто видел его? — возразил Иуда.

— Царствие небесное есть в каждом, но не каждый зрит его в себе, оттого что оно подобно кладу, зарытому в поле, которое вспахивает хозяин… Но разум человеческий склонен отрицать существование его, поскольку гнетет оно человека, ограничивает свободу его. Оно для живых, а не для мертвых. И тот, кто вернется из смерти, может потерять его, ибо не отыщет его там.

— Равви, а знал