Кейдж Бейкер Счастливого Рождества!

Этот сочельник Ив Долливер встретил в пути. Точнее говоря, на дороге, к югу от автострады № 1. А еще точнее, пытаясь добраться автостопом до Сан-Франциско. Нечего и объяснять: настроение у него было хуже некуда. И к тому же он упорно пытался найти причину собственного падения, восстановить ход событий, ввергнувших его в нынешнее состояние. Приходилось признать, что решение прожить некоторое время на пособие по безработице было, мягко говоря, опрометчивым. Но неужели только из-за этого он оказался здесь?

Очевидно, да. И пока Долливер неспешно трусил по узкому двухрядному шоссе, вьющемуся над скалами, его осенила еще одна унылая мысль, вернее, открытие: движение в сочельник было не слишком оживленным, и даже те, кому не сиделось дома в праздник, вряд ли остановятся ради оборванца в убогом засаленном пальтишке. Облака с каждым часом сгущались, небо мрачнело, машин становилось все меньше, а сырость пробирала одинокого путника едва ли не до костей.

Его уже не радовали великолепные пейзажи, зеленеющие рощи красного дерева, источающие легкий пряный аромат. Долливер успел миновать пару примостившихся на вершинах скал захолустных «спальных» городишек, жители которых в упор его не видели, хотя у него хватило гордости не просить милостыню. Только собаки обращали на него внимание, радуясь возможности выслужиться перед хозяевами: лаяли, рычали, рвались укусить незваного гостя.

Постепенно неумолчный шум прибоя, лизавшего черные утесы, стал манить его. Завораживать. Только мысль о том, какой грех он совершит, покончив с собой в святой праздник, удерживала Ива от прыжка вниз.

Вскоре совсем стемнело, и Долливеру пришлось передвигаться почти ощупью, чтобы не полететь в пропасть. Оставалось ориентироваться на плеск волн и тусклые отблески на невидимом горизонте: очевидно, бортовые огни танкера или рыболовного траулера. Наверное, придется переночевать в ближайшем городке, даже если для этого потребуется разбить витрину, чтобы попасть в кутузку.

За первым же поворотом его ослепило море света. Подковыляв к краю дороги, он увидел под самым холмом узкую лощину, разрезанную серой лентой дороги. В том месте, где речушка впадала в море, были разбросаны домишки. Прямо внизу возвышалась двускатная крыша большого здания. На черепице чернели огромные неровные буквы: НАВАРРО ЛОДЖ.

Надсадно кряхтя, Ив стал спускаться по серпантину и наконец нашел боковую тропинку, усыпанную гравием, рассекавшую заросли ольхи, серебристыми призраками отмечавшие контуры речных берегов. Сзади послышался скрежет, тьму прорезали узкие лучи, и Долливер, оглянувшись, поспешно отскочил на обочину. К его удивлению, автомобиль оказался настоящим раритетом: прекрасно отреставрированный экземпляр, выпущенный, скорее всего, в двадцатые годы. Живут же люди! Зря он не бросился под колеса, вчинил бы потом иск и наверняка озолотился бы!

Долливер немедленно устыдился собственных мыслей, но на душе отчего-то стало легче.

Он спустился к самой реке, с ревом перекатывавшей белые булыжники, и вскоре оказался в круге праздничного сияния. На подъездной аллее выстроились машины, окна Наварро Лодж были украшены красными свечками и гирляндами бессмертника. Двухэтажное здание самой неопределенной архитектуры задним фасадом выходило на реку и ольховые заросли.

К удивлению Долливера, все авто можно было смело отнести к разряду антикварных. Сверкающая латунь, хром; круглые, выпяченные, словно глаза стрекоз, фары; зеленая, черная, горчичная окраска; никаких багажников, кожаные сундуки громоздятся на задних сиденьях. Наверное, тут встреча клуба любителей старых машин. Как мило!

Зависть вспыхнула с новой силой.

Он потоптался у крыльца, не решаясь войти. За окнами мелькали силуэты людей, должно быть, автомобилистов, поскольку все были одеты в соответствующем стиле. В ночном воздухе приятно тянуло дымком. К этому времени уже успело подморозить, небо очистилось, и звезды казались крошечными бриллиантовыми искрами, жалящими и одновременно холодными.

До Ива донесся пьяный смех и металлический тренькающий звук: наверное, работал телевизор.

Тут он сообразил, что, если снимет пальто, наверняка произведет более благоприятное впечатление. Поэтому он повесил пальто на низкую изгородь, тянувшуюся вдоль подъездной аллеи, и немедленно поежился от холода. Пришлось рысцой вбежать на крыльцо и ворваться в вестибюль. Времени хватило лишь на то, чтобы отрепетировать короткую речь:

«Прошу прощения, господа, боюсь, что я попал в крайне неприятное положение. Видите ли, мы с моей приятельницей немного поспорили, и тут она останавливает машину и просит меня выйти посмотреть переднее колесо. Я, разумеется, так и сделал, и стоило мне захлопнуть дверцу, как она умчалась вместе с моими пальто, бумажником, кредитными карточками и сотовым. Не мог бы я рассчитывать на ваше милосердие, тем более, что сегодня сочельник. Я согласен спать в прихожей, на кухне, где угодно…»

Долливер подошел к стойке из темного дерева, украшенной праздничными венками из остролиста. Портье сосредоточенно склонился над книгой регистрации. Долливер, откашлявшись, робко пробормотал:

— Простите…

Мужчина не поднял головы. Долливер подступил ближе и снова начал:

— Простите…

Тот по-прежнему игнорировал посетителя. Странно. На вид парню было не более двадцати пяти лет. И одет скромно: простой коричневый свитер поверх рубашки из «рогожки», на носу очки в стальной оправе, словом, ничего такого, что могло бы насторожить Долливера, и кроме того, люди и так весь день напролет делали вид, что не замечают его.

Непонятно одно: в руках портье была длинная деревянная ручка с металлическим пером, которое он окунал в маленькую бутылочку чернил Шефера. Ни компьютера, ни телефона. Пустая стойка.

Долливер решительно шагнул вперед, оперся ладонями о стойку и почти прокричал:

— ИЗВИНИТЕ, НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ…

Мужчина продолжал писать, спокойно, чуть улыбаясь своим мыслям, ничем не показывая, что слышит.

— Ну что же, ясно, — пробормотал Ив, подождав несколько минут, и решительно направился в салон. Там в большом камине, сложенном из речной гальки, ярко горели ольховый хворост и ветви хлопкового дерева. Он подошел к камину, протянул руки к огню и, согревшись, наконец повернулся, чтобы начать очередную заготовленную речь.

— Э… простите, но, кажется, та личность за стойкой глуха, как тетерев. Я пытался добиться от него хоть слова…

Но, оглядев