Бурнов Марти Достигая Прозрения

Пролог

Петроград. 27 ноября 1917 год.

Большие напольные часы пробили десять. За окном, в тусклом свете фонаря было видно, как бушует непогода. Капли дождя вперемежку с мокрым снегом барабанили по стеклу.

Аркадий Петрович Дубинин и Иван Никифорович Остальский, перед сном, как обычно, пили чай в гостиной. Было весьма промозгло, но теплые домашние халаты спасали от холода.

— Эх! Хорошо дома! — заметил Аркадий Петрович, подливая профессору кипятку из пузатого медного чайника.

— Не скажите, Аркашенька, не скажите…

Иван Никифорович поднялся, подошел к окну и задернул штору. На улице было темно, лишь отблеск единственного в переулке фонаря мелькнул на его очках. Профессор тяжело вздохнул:

— Еще год назад я бы согласился с вами, но теперь…

— А что теперь?

— Многое изменилось, Аркаша. Думалось мне, что изменимся только мы, а тут, дома, все останется по-прежнему… а вон оно как вышло!

— Да ладно вам, профессор, уж чего мы с вами только не пережили!

— Сдается мне, Аркашенька, предстоит нам пережить еще больше, не тот уже наш мир… совсем не тот…

Словно в подтверждение его слов, с улицы послышался сухой треск винтовочных выстрелов. Стреляли где-то далеко, но тревога, захватившая Ивана Никифоровича, передалась и Аркаше, однако он решил не выдавать этого, чтоб не расстраивать профессора еще сильнее:

— Да полноте, Иван Никифорович! Ну, подумаешь, власть сменилась! Нам-то что до этого?

— А вот как выкинут нас Советы из дома — тогда будет тебе "что"! — голос профессора дрогнул. — А то и расстрелять могут, как буржуев и интеллигенцию…

— Бросьте вы, ради бога! Ну когда это мы с вами буржуями-то были? Разве что Лиля… — Аркадий глупо хихикнул, — …так об этом же никто не знает.

Иван Никифорович улыбнулся. Аркаша недоуменно посмотрел на него, потом обернулся. Он сидел спиной ко входу и не заметил, как в гостиную, совершенно бесшумно, вошла его супруга.

— Ой! — Аркадий Петрович покраснел.

— А я-а ду-умайю, монархи-исты еще возьму-ут реванш, — Лилия Бланш подошла к столу и уселась рядом с Аркашей.

— Эх, Лилечка, не дается вам русский язык, — усмехнулся профессор.

Лиля обиженно посмотрела на Аркашу.

— Не расстраивайся, дорогая, у тебя отлично получается! Иван Никифорович шутит, — Аркадий нежно обнял жену за плечи и притянул к себе. — Хочешь чайку горячего?

Лиля кивнула.

— Что это?! — испуганно прошептал профессор.

Снизу раздавался какой-то шум.

— Именем реввоенсовета! — хрипло проорал неприятный голос.

Послышался топот.

— Ну, что я тебе говорил, голубчик?! — профессор вскочил и бросился к дубовому секретеру, трясущимися руками отыскивая в кармане ключик. — Что я тебе говорил?! Вот и пришли по нашу душу!

Иван Никифорович проворно открыл крышку секретера, вытащил оттуда увесистый сверток и бросил его Аркаше:

— Что ж, будем встречать гостей!

Аркадий Петрович развернул грубую серую ткань и положил на стол… два черных бластера, штатное оружие с межгалактического крейсера Имперской Службы Безопасности. Он ловко снял их с предохранителя и протянул один профессору. Затем они с Лилей пересели к Ивану Никифоровичу, чтоб находиться напротив входа в гостиную. Лиля достала из кармана маленький лучевой пистолет — именное оружие полковника полиции Ареоса. Она с ним вообще не расставалась. Даже во сне.

— Я-а говори-ила тебе, Арка-аша, Земля-а — о-очень агрессивная планета-а.

Несмотря на напряженный момент, профессор усмехнулся. Произношение Лилии всегда смешило его, тут он ничего не мог с собой поделать. Спрятав оружие под столом, они ждали.

Топот приближался. Сперва в гостиную вбежали два матроса в черных бушлатах, опоясанных пулеметными лентами. Один держал наперевес винтовку, другой размахивал "браунингом".

Вслед за ними вошел высоченный скуластый блондин в длинном кожаном плаще.

— Именем реввоенсовета, вы арестованы! — крикнул матрос и для острастки пальнул в потолок, осыпавший тут же его черный бушлат облачком известки. Было видно, что матрос несколько не в себе.

Аркаша, профессор и Лиля застыли, потеряв дар речи, и во все глаза таращились на высокого типа в плаще. Вид у них был такой, как будто они увидели призрак.

— Это… это… Нэйб? — вырвалось у Аркаши.

— Комиса-ар Нэйб! — улыбнулся блондин самой добродушной улыбкой.

— Нэйб! — взвизгнула Лиля и вскочила из-за стола, позабыв даже про оружие, что держала в руке.

— Комиссар? — матрос направил на нее винтовку.

— Да уйми-ись ты, Семё-он! — Нэйб отвесил матросу подзатыльник, отчего у того с головы слетела бескозырка и плавно закатилась под стол.

— Нэйб! — вскричал Аркаша и бросился в объятия старого друга. — Нэйб!

Аркадий и Лиля повисли у комиссара на шее. Профессор стоял чуть в стороне и робко протирал очки. На его глаза навернулись слезы радости.

Потом все уселись за стол. Матрос Семён извлёк из-за пазухи бутыль с самогоном и принялся разливать мутную жидкость прямо в чайные чашки. Нэйб покрутил в руках красивую костяную коробочку, затем раскрыл ее и сдобрил самогон белым порошком.

— Кокаи-ин, — улыбнулся комиссар.

— А то мы не знаем! — насупился Аркадий Петрович. Он никогда не одобрял дурных привычек капитана Нэйба.

— Коктэ-эйль "Балтика-а", — вновь улыбнулся Нэйб и одним глотком опустошил чашку.

Матросы сидели хмурые, но от коктейля не отказались.

— Комиссар! Они ж — контра, — буркнул Семен.

— Не-ет, Семё-он! Они-и — уче-оные. Они-и — прогресс! Они-и — будущее Советской власти! Вот скажи-и, Семё-он, что есть коммуни-изм без прогре-есса?

Матрос икнул.

— То-о-то же! — ухмыльнулся Нэйб. — А теперь — иди-ите. И не жди-ите меня-а.

Матросы поднялись и затопали к выходу. Потом немного замялись. Семен обернулся:

— Комиссар! А что начальству-то доложить?

— Скажи-и: коммуни-изм — этто есть Советская вла-асть, плюю-ус электрифика-ация всей страны-ы!

Матросы ушли.

Профессор улыбнулся, вытащил из кармана маленькую круглую пластинку-переводчик и прилепил к виску. Аркаша и Лиля сделали то же самое.

— Знаете, Нэйб, говорите-ка вы лучше на виллирианском! — рассмеялся Иван Никифорович. — Ну не могу я спокойно слышать ваше произношение.

— Хорошо, — кивнул Нэйб. — За это произношение меня прозвали финским комиссаром. Но это не так уж плохо, внешность не вызывает подозрения, даже имя не пришлось менять…

— Ух, как здорово снова воспользоваться переводчиком! — обрадовалась Лиля.

— Как я соскучился по Вагнеру! — Нэйб