выбрались, Новиков побелел:
— Это все? Не может быть! - Он заглянул в распадок. Там было пустынно и безлюдно.
Из пятидесяти шести человек в живых остались семнадцать...
У старшего охраны задрожали руки. Впервые понял Лаврова, которому не захотелось жить. Шмель, с почерневшим лицом, не веря своим глазам, смотрел в распадок. Он не ругался. Он никого не проклинал. Он что-то шептал тихо-тихо, отвернувшись ото всех. Дрожали плечи фартового. Крепкие, несгибаемые, железные. Их за много ходок не согнула, не поморозила Колыма. Он никогда ни перед кем не склонил голову. Но что-то сломалось в его душе...
«Где вы, кенты? Неужель это конец, застопорило и вас бедой? За что ожмурились? Зачем я дышу?!»
Грязная, промокшая, дрожащая горсточка людей возвращалась к палаткам. Сколько они шли? Кто засекал время пути от жизни к смерти? Кто, почему погиб, зачем выжил? Эти вопросы всегда остаются без ответа...