Он знал, что сейчас, во время поверки, его песня звучит не только здесь, в этом высоком горном лагере. Всюду, везде, где ныне стоят лагерями советские полки, гремят в этот вечерний час величественные хоры победителей. Словно сторожевые посты Отчизны, перекликаются они между собой через горы и через долы, сверяют свои сердца по сигналу гордой музыки, по паролю державной песни. Светличный уже ясно слышал эти далекие братские хоры, гремящие из-за горизонта золотыми громами. Он пел для них и вместе с ними, чувствуя себя запевалой всего мира.
В самом деле, разве он был сейчас тем маленьким снайпером, который до сих пор не привык еще бросать окурки в лагерные урны? Старшина, наверно, не узнал бы его в этот момент.
Светличный не помнил сейчас ни о Загоруйко, ни о сопернице-пулеметной, ибо они уже не существовали, исчезли, как шум отдельных деревьев исчезает в шуме большого леса. Среди скал бушевало единое горячее половодье музыки, забираясь в самые глубокие ущелья, перекатываясь по гулким долинам, утверждая себя повсюду.
А когда все улеглось и старшины уже разводили подразделения по палаткам, Светличному вдруг показалось, что окружающие горы продолжают петь.
— Молодцы! Пели прекрасно, — говорил старшина, обходя перед сном палатки.
— А как я сегодня? — обратился к нему Загоруйко, толкая Светличного в бок; они лежали рядом на общих нарах.
— Ты, Загоруйко?.. О тебе пусть Светличный скажет.
— Что тут говорить! — засмеялся Светличный. — По-моему, очень хорошо. Собственно, я… не слыхал. Ни его не слыхал, ни себя.
— Кого же вы слышали в таком случае?
— Кого?.. Всех!
Против ожидания эта откровенность ничуть не удивила старшину.
— Вы поверите, — вдруг признался и он бойцам, — со мной тоже что-то творилось… Как вступил в песню, как взяло меня за душу… Про все забыл. В чистом виде… Ну, спите, ребятки.
Светличный долго не мог уснуть. В ушах еще звенели могучие ритмы, нервная дрожь пронизывала его возбужденное тело. Видел через открытую дверь, как темные горы постепенно окутываются низовыми белыми туманами.
Прислушивался.
Опять казалось, что горы чуть слышно поют. Эхо или действительно так?