Эмма Ивановна у нас Быкова, а Женя — Тишкина. Что уж тут добавлять?

Любовь и палка

Есть у нас зеленый павлин, он Женю очень любит за ее рост и потому с нею драться все время хочет, постоянно высматривает:

— Где там у нас Женя Тишкина? Не идет ли?

И ногами нетерпеливо переступает. А на ногах — шпоры.

А Женя павлина совсем не любит и поэтому к нему всегда с палкой заходит.

— А ну я сейчас тебя! — кричит.

А павлин человеческого языка ведь не понимает, но на палку глядит с уважением и думает, наверное:

— Чего это Женя Тишкина сегодня с палкой пришла? Так — подрались бы, а с палкой — не выйдет. Палкой ведь и по голове получить можно.

А пока павлин думает, Женя залетит быстро в клетку, корму на пол сыпанет мимо кормушки и обратно бежит, пока павлин нападать не передумал.

А он смотрит печально вослед Жене и нехотя идет кушать, потому что любит Женю, но без палки. Какая же с палкой любовь?

Гну

Живут у нас в Московском зоопарке антилопы-гну. И вправду все какие-то гнутые — с загнутыми, словно велосипедный руль, рогами. И снаружи они гнутые и изнутри, потому что характер у них — как пружина. Сидит внутри, сидит, а потом… как распрямится! И давай гну от этой распрямившейся пружины подскакивать и взбрыкивать по всей клетке! Только ноги в разные стороны. И скачет, пока завод не кончится. А как кончится, тогда служитель Серега быстро к ним забегает, сена кинет охапку, мусор соберет и — назад, пока гну снова скакать не начал. А-то попадешь под горячую ногу и потом всю жизнь будешь согнутым ходить, как гну.

Борька

Шел я как-то мимо клетки с антилопами-гну и удивлялся, какие они все черные! И сами как чернила и характер — чернее не бывает. Уж такой черный характер, что гну лаять научились — как дворовые собаки. Казалось бы, зачем антилопе лаять? Ан нет, идешь рядом с клеткой с пустым ведром, а антилопа гну по имени Борька бежит рядом и брешет, и брешет. Мол, зашел бы ты в клетку, я бы тебя рогами пощекотал, а так с пустым ведром рядом любой ходить может. Ну уж это — дудки! Не пойду я к Борьке в вольеру. Потому что у него характер черный и сам он черный. Но однажды усмотрел: черный-то гну — черный, а хвост-то у него белый! На самом кончике! Значит, еще не все потеряно! И зовут этого гну — «белохвостый»!

Борькин сын

Я павлинов кормить всегда через антилоп-гну ходил. Их в клетке трое жило — Борька, Борькина супруга и Борькин сын. Правда, где и кто — различить сложно. Но я потом приноровился определять. По поведению. Тот, кто бежит за мною вдоль забора, территорию охраняет, и потому — Борька. Та, которая стоит и ласково на Борьку смотрит: мол, во как охраняет! — его супруга. А тот, который от меня за забор прячется, — Борькин сын. Не знает он еще, что я и сам к нему не пошел бы, потому, что у него, у Борькиного сына, рога. А как узнает, то я от него прятаться начну.

Ну, ходил я месяц, ходил другой, в Борькиной клетке всегда три антилопы было. И вдруг иду, смотрю — четыре! Я даже глаза протер! Откуда бы еще одной взяться? Точное Борькино отражение, только маленькое, лежит возле Борькиной супруги и большими глазами: хлоп, хлоп.

Ничего себе, думаю! Два Борьки! Гляжу — Серега идет — смотритель за антилопами.

— Зачем, — спрашиваю, — тебе, смотритель за антилопами Серега, два Борьки? Неужто одного не хватало?

— А это, — отвечает Серега, — и не Борька вовсе, а Борькин сын!

— Ужели второй? — охнул я.

— Точно! — кивнул Серега. — Если не дочка.

Ну это мы определим. Если будет возле забора бегать, то сын, ну а если уж на горке стоять и смотреть ласково, то — дочь. Это как пить дать!

Волки

Я все думал, какой же зверь тебя встречает первым, когда входишь в Московский зоопарк? Не медведь ли? Или макаки?

Оказывается — волки! Обычные наши. Серые. Те, которые зайчиков… того. Те, которых Патрикеевна вечно за нос водит и в дураках оставляет. Идешь мимо их вольеры, а они скачут, рычат, словно настоящие, дикие, а ты думаешь. Как это Патрикеевна решилась эдаких за нос водить? Их и за нос-то не схватишь! Руку откусят. По самое колено!

Рычат волки, как настоящие, а в глазах интерес светится, мол, поверит человек рыку или нет?

Но я-то их прыжкам и грозному голосу не верю, потому что знаю: никакие они не дикие, и вообще состоят в Отделе дрессированных животных, у Новинзона. А у того диким захочешь, не останешься. Все клыки обломает. Будто я Новинзона не знаю!

Вой

Волки у нас в Московском зоопарке не настоящие. Логово в их клетке из цемента, не настоящее, и волки такие же — поддельные. Сначала-то я думал: лесные волки, сибирские, матерые. В крайнем случае — тамбовские, а потом, глядь, на них ошейники! Совсем я от этого за волков расстроился. Какой же это волк — с ошейником? Это уже собака какая-то. Полудикая. Волк должен быть непреступен и кровожаден. А эти хвостами виляют, как дворняги, и в глаза заглядывают.

Интересно, думал я, как бы они в лесу питались, если бы каждому лосю в глаза заглядывали? Умерли бы, наверное, с голоду.

Совсем я по этому поводу уважение к нашим «серым» потерял.

Но однажды задержался я на работе и уходил по темному зоопарку поздно ночью, когда луна была уже высоко. И вдруг услышал я волчий вой. Такой, что мурашки холодным ручейком по спине побежали.

Даже остановился я. Заслушался. Красивый вой был. Лунный. Таежный.

— Неужели, — думаю, — наши волки воют?

Подошел ближе, гляжу — они.

Ошейник, ошейником, а вой у волков настоящий, по коже дерет! На вой-то ошейника не наденешь!

Послушал я, послушал и завыл вместе с волками.

«Скала»

Есть в Московском зоопарке «скала». Все раньше вокруг меня говорили, мол: что-то там на «скале», или нужно чего-то отвезти на «скалу», а я думал, что же это за «скала» такая? Воображение мое рисовало мощные каменные уступы, протыкающие твердыми остриями низкое небо. Искал я эти острия по всему зоопарку и не находил. Что же это за «скала»?

Однажды предложил мне мой начальник, Коля Скуратов, зайти с ним на «скалу» к Марье Борисовне, и я согласился. Хотя и побаивался. Что это за Марья Борисовна, которая на скале живет? Уж не ведьма ли? А вдруг эта скала — высокая. Зайти-то на нее — зайдем, а как спускаться будем? Не по веревке ли? Хотя, конечно, я прекрасно понимал, что никаких значительных горных массивов в зоопарке быть не может. Я бы их давно заметил.

И верно: «скалою» оказалось высокое здание, замаскированное строителями под обрыв. А к нему с разных сторон вольеры примыкают, с хищными птицами: беркутами, орланами, грифами. И еще там оказалась дверь. Мне даже смешно стало: