Сергей Терентьевич Семенов
Сюрприз

I

В первых числах сентября, поздно вечером, когда всякие работы прекратились и люди забрались в свои избы и приготовлялись к ночному покою, за околицей деревни Труховки послышались звуки дорожного колокольчика.

Сначала эти звуки раздавались неясно и были скорее похожи на дальнее тявканье собаки. Но дальше -- больше, они стали слышаться все отчетливей, и вскоре не было уже сомнения, что в деревню кто-то ехал, и ехал из людей власть имущих. Труховский староста жил на самом краю деревни; он вышел из избы на улицу, чтобы убрать сбрую из телеги, и, услыхав колокольчик, насторожился и с замирающим сердцем стал прислушиваться. Старосту взял страх. Ехал кто-нибудь из начальствующих, но кто -- становой или земский начальник? Чем ближе подъезжала повозка, тем тревожнее сжималось его сердце; он уже стал чувствовать, как по телу его начала пробегать обычная, никогда по покидавшая его в присутствии начальства, дрожь, и как будто его кто-то подталкивает под салазки.

"Батюшки, вышел ли ночной сторож? -- промелькнуло вдруг в голове старосты. -- Небось нет, подлец! Очень просто: устал за день-то, и не до сторожи. Да за кем черед-то? Вот грех-то, и из головы вон".

И дрожь и страх все усиливались. Колокольчик слышался все ближе и ближе. Вот повозка въехала в околицу, повернула ко двору старосты, и послышался возглас "тпру". Староста подскочил к повозке и, подавляя страх, с напряжением стал вглядываться, кто в ней сидел.

– - Ишь темень-то какая, хуже, чем в поле. От огня, что ли, это? -- послышался из тарантаса недовольный голос.

– - От огня… В деревне всегда темней, чем в поле, -- ответил довольно развязным тоном кучер.

По этому разговору староста догадался, что приезжий -- не бог знает какая особа, страх и робость в нем вдруг исчезли, и он уже смело подступил к самому тарантасу. Кого бог принес? -- громко спросил он.

– - Это староста? -- послышался вместо ответа вопрос со стороны приезжего. -- Ну, встречай нас.

И из тарантаса выскочил и вышел в полосу света, лившегося из избы старосты, пожилой, одутловатый человек, в осеннем пальто и фуражке с большим кожаным козырьком. Под мышкой был не то портфель, не то папка.

– - Просим милости, просим милости, Тихон Логиныч, -- проговорил веселым голосом и уже окончательно оправившись староста, узнавший в приезжем письмоводителя своего "барина", как они звали земского начальника, -- в избу пойдете? Я сейчас посвечу.

И староста бросился было к избе, но приезжий остановил его.

– - Нет, в избу-то не пойду, некогда, а вот на-ка, я тебе здесь передам.

И он открыл свой портфель, вынул оттуда какую-то бумагу и передал старосте.

– - Прочти ее на сходке и скажи всем мужикам и бабам, чтобы они приходили в рождество богородицы все на барский двор. Наряжайтесь все получше, а ребята с девками, те даже бесплатно могут приходить, кто песни петь умеет.

Староста недоумевающе, во все глаза глядел в темноте на письмоводителя и ничего не мог понять. Наконец у него развязался язык, и он спросил:

– - Это зачем же приходить-то?

– - Да там увидишь, в бумаге написано. Мне некогда тебе объяснить-то: еще в две деревни ехать… Да постой, одного-то листа мало, на вот несколько, другим отдашь кому!

И он вынул из папки еще несколько листов и, подав старосте, добавил:

– - Да смотрите, собирайтесь, не отлынивайте, а то "барин" обидится: для вас же он старается.

И, сказав это, письмоводитель влез опять в тарантас, закурил папироску и велел кучеру трогать, а староста все стоял и не знал, ни что ему сказать, ни что спросить.

Пока письмоводитель останавливался и говорил со старостой, из ближних изб выскочили кое-кто из соседей и стали прислушиваться. По отъезде письмоводителя к старосте подошли два мужика да парень и с любопытством стали расспрашивать, что такое сообщил ему приезжавший.

– - А шут его знает что! Надо поглядеть, -- с сердцем сказал староста и направился к себе в избу. Мужики и парень пошли вслед за ним.

II

Войдя в избу, староста сердито отогнал от стола собиравших ужинать баб, положил листки на стол и полез было к образам за очками, но паренек, вошедший за ним в избу, схватил листки и вызвался прочитать их. Староста согласился.

Паренек подошел поближе к привешенной к потолку лампе; мужики и староста с семейными окружили его.

– - Ну-ка, прорежь нам, что тут за штука? -- сказал один из мужиков.

Парень стал читать:

"Село Каменское. Имение земского начальника Федора Александровича Безукрасова. С дозволения начальства 8 сентября сего года в имении устраивается народное гулянье. Во время гулянья будет хор певцов, музыка, хороводы, бега и лазанье на столб с призами. На открытой сцене имеет быть спектакль. Представлено будет: Посади свинью за стол, она и ноги на стол. Деревенские сцены в двух действиях, сочинение Ф. А. Б. После спектакля будут гореть бенгальские огни. Начало гулянья в 4 часа вечера, окончание около 9 часов, цена за вход 5 коп., особые места на спектакле по 1 рублю. Билеты можно получать в волостном правлении, в канцелярии земского начальника, а также на месте, перед началом гулянья".

Староста, его семейные и мужики стояли, хлопая глазами, ясно не понимая, что же это значит; паренек же чуть не взвизгнул от восторга и захохотал:

– - Вот так славно! Ай-да выдумал барин! Гулянье устраивает, вот ловко-то!

– - Какое такое гулянье? Что это, я не пойму, -- спросил недоумевающий староста.

– - Заправское, говорю, как в городе устраивают; молодец барин, хочет повеселить нас. И как это он только догадался?

– - Как же это он веселить-то будет?

– - Да вот как тут написано: и бег будет, и хороводы, и хоры, и представление.

– - Для кого же это?

– - Да все для нас, слышал -- всем велел приходить, а ребятам с девками бесплатно даже.

– - А какое же это представление-то ты говоришь?

– - Представление-то? А вот какое…

И паренек, видимо видавший виды, начал объяснять, что такое представление и что может быть хорошего на гулянье. Мужики и бабы внимательно, с серьезным видом слушали его, стараясь не проронить ни слова. Когда парень кончил объяснения, все они чуть не в один голос стали осуждать эту затею.

– - И догадает же его, прости господи, что не дело выдумать!

– - Нечего делать-то, вот и затевает незнамо что в рабочую пору.

– - Верно, от нечего делать.

Мужики, а за ними и парень пошли вон. Староста велел своим бабам собирать ужинать.

III

На другое утро собралась сходка. Староста, несколько смущенный, долго мялся, прежде чем объяснить, зачем он собрал сходку, как будто поджидая, когда мужики соберутся все. Наконец мужики собрались, и некоторые прямо потребовали, чтобы староста не