там место нашел; все равно, говорит, в людях-то жить, так по крайности около мужа… Веселая такая!

– - Ну и скатертью дорога, -- сказала, точно обрадованная этим, Иринья.

– - Дай бог час, -- добавил Влас и вздохнул.

– - Так прощайте пока, -- добавил староста, -- живите-ка по-старому, а что было, то забудьте.

– - Хорошо, кабы забылось! -- снова вздохнувши, сказал Влас, встал от стола и перешел к приступке.

Староста еще раз пожелал им всего хорошего и вышел из избы. Иринья опять пустила в ход свою самопрядку, а Влас перешел к конику, взял с полатей подушку и лег на нее на лавке.

– - Тятя, что ж ты мне еще покажешь? -- спросил Мишка.

– - Погоди, брат, успеешь, выучишься, все узнаешь, что нужно и что не нужно, не спеши!..

Он проговорил это таким тоном, по которому ясно чувствовалось, что на душе его смутно. Мишутка закрыл книжку и убежал на улицу. Иринья перестала прясть и подошла к мужу; нагнувшись над ним, она проговорила:

– - Будет тебе кручиниться-то; пострадал и довольно, пора забывать!..

Влас медленно повернулся к ней и растроганным голосом проговорил:

– - Я не кручинюсь.

– - Вперед будешь умней, може, не будешь так безумствовать. Не будешь?..

– - Иринья! Не поминай ты никогда о том, что было.

– - Я-то не помяну, ты-то забыл бы!..

– - Забуду, все забуду! Вот тебе свят бог! -- воскликнул Влас, и в голосе его послышались слезы…

‹1901›

Текст рассказа печатается по изданию "Крестьянских рассказов": том 4, второе издание, 1911.