заключалось в другом: на самом крыльце, словно материализовавшись из тьмы, возникла высокая фигура, закутанная с головы до пят в черный плащ. Лицо человека скрывалось под черной маской. Незнакомец поклонился и жестом пригласил ее пройти в дом. Она в страхе отпрянула; придя туда, где творятся чудеса, и ожидая чудес, она считала вполне естественным увидеть их; ей не пришло в голову, что прибывший чуть раньше ее посетитель Корвинуса, в ответ на чей стук была открыта дверь, просто воздавал должное уважение ее полу и высокому положению.

Набожно перекрестившись и убедившись, что предполагаемый слуга черного мага не растаял и не исчез, девушка решила, что, по крайней мере, его природа не может быть демонической. Набравшись храбрости, она вошла внутрь, стараясь унять дрожь в коленях.

Предполагаемый слуга волшебника следовал за девушкой по пятам, вслед за ними — слегка испуганные конюхи, хотя синьорина Бьянка специально брала самых мужественных. Сумрак, жуткий господин в черном, ухмыляющийся белозубый нубиец со сверкающими белками глаз — все это неприятно подействовало на них.

Нубиец закрыл дверь и со скрежетом опустил металлический засов. Затем он повернулся к ним и учтиво спросил, чего они хотят. Девушка, сняв маску, ответила ему:

— Я Бьянка де Фиорованти и хотела бы видеть знаменитого мага Корвинуса Трисмегита собственной персоной.

Нубиец молча поклонился и, пригласив ее следовать за ним, направился вниз по длинному коридору, выложенному камнем; фонарь, качавшийся во время движения, отбрасывал желтоватые пятна света на мрачные стены. Сквозь тяжелую дубовую дверь, усеянную полированными шляпками огромных стальных гвоздей, в приемную. Пол этой пустой комнаты был устлан сухим камышом, около стены стояла деревянная скамья, а на массивном столе неровно горела масляная лампа, из которой поднимался густой шлейф черного дыма, распространяя тяжелый запах.

Проводник махнул коричневой рукой в сторону скамейки.

— Здесь слуги могут подождать, синьорина, — сказал он.

Она кивнула и отдала короткое распоряжение конюхам. Они с видимым нежеланием повиновались ей. Затем нубиец отпер другую дверь, находившуюся в дальнем конце комнаты. С жутким скрежетом раздвинулись занавеси, за которыми открылось нечто, напоминающее на первый взгляд черную яму.

— Всемогущий Корвинус Трисмегит повелевает вам войти, — объявил он.

Несмотря на крепость духа, синьорина Бьянка отпрянула от двери. Ее взгляд был устремлен к черной дыре, и постепенно она стала различать кое-какие детали. Помня о значимости задуманного дела, предпринятого ею, девушка внутренне собралась и, переступив через порог, вошла в таинственную комнату.

За ней следом, все так же сохраняя молчание, прошел господин в маске. Она не предала этому значения, считая его одним из слуг волшебника; нубиец же, по богатству плаща и маске на лице, принял его за спутника девушки и не стал препятствовать.

Таким образом, они оба оказались в темной комнате. Позади вновь заскрежетали занавеси, и дверь захлопнулась, как будто закрылся склеп.

С колотящимся сердцем девушка огляделась вокруг. Полоска света неведомого происхождения на потолке едва позволяла разглядеть окружающую обстановку: три или четыре вместительных кресла, покрытых причудливой резьбой, и около стены простой деревянный стол, заваленный странными, чуть поблескивающими сосудами из стекла и металла. Окон не было. Вся комната, от потолка до пола, задрапирована черным, здесь было холодно, как в могиле, и присутствия чародея не ощущалось.

Бьянка присела в кресло, ожидая появления ужасного Корвинуса, и тут произошло второе чудо. Черный слуга волшебника исчез так же загадочно, как появился на крыльце, словно растворился во мраке, наполнявшем комнату.

У девушки перехватило дыхание, и как будто для того, чтобы уничтожить последние остатки ее самообладания, посередине комнаты возникла огненная колонна, на мгновение ослепившая ее и заставившая вскрикнуть от испуга. Пламя столь же мгновенно исчезло, оставив в воздухе запах серы, и в комнате гулко прозвучало:

— Не бойтесь, Бьянка де Фиорованти. Я здесь. Что вам угодно?

Бедная ошеломленная девушка взглянула в ту сторону, откуда раздался голос, и увидела третье чудо.

Там, где был непроницаемый мрак, где, как ей казалось, комната оканчивалась стеной, ее глаза вдруг различили неясную фигуру человека, мало-помалу приобретавшую все более четкие очертания. И ей не пришло в голову, что этот эффект мог быть вызван медленным возвращением к нормальному состоянию зрачка глаза, ослепленного недавней вспышкой.

Вскоре и человек, и окружавшая его обстановка стали видны вполне отчетливо. На небольшом столике лежала огромная раскрытая книга с пожелтевшими от времени страницами, и ее колоссальных размеров серебряные застежки поблескивали в лучах света, отбрасываемых старинной, греческого образца бронзовой лампой на высокой ножке, в которой горело какое-то ароматическое масло. У основания лампы жутко ухмылялся человеческий череп. Справа от столика стоял треножник, поддерживающий жаровню, в которой красноватой массой тлели древесные угли. У самого стола в кресле с высокой спинкой сидел человек в малиновом одеянии и шляпе, по форме напоминавшей перевернутую кастрюлю. Лицо его было худым, изможденным, с сильно выдающимся носом и скулами, лоб был узок и высок, рыжая борода раздваивалась, а глаза, устремленные на посетительницу и отражавшие свет искусно установленного источника, говорили о сверхъестественной проницательности хозяина дома.

Позади него виднелись тигель и перегонный куб, а выше располагались ряды полок, заставленных фиалами^[4], металлическими коробками и ретортами. Но эти предметы почти не произвели впечатления на Бьянку, потому что все ее внимание было сосредоточено на самом маге. Девушка была в полном смятении.

— Говорите, мадонна, — мягко подбодрил ее чародей. — Я здесь, чтобы исполнить вашу волю.

Эти слова слегка воодушевили ее, но воодушевили бы еще больше, найди она какое-либо объяснение его таинственному появлению. Наконец, все еще перепуганная, она нетвердо произнесла:

— Мне нужна ваша помощь, очень нужна.

— Все мои обширные познания к вашим услугам, мадонна.

— Они… они в самом деле обширны? — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно выговорила она.

— Бескрайний океан, — с достоинством ответствовал он, — своей шириной и глубиной не сравнится с моими знаниями. Что вам угодно?

Она полностью овладела собой, но щепетильность дела, с которым она пришла, не давала ей говорить смело,