ипостаси Великого Целителя, сурово смотрящего на меня с противоположной стены, я бы никогда не догадался, что нахожусь в санаториуме. Большинство оборудования, которое я ожидал увидеть в таком месте, отсутствовало, возможно просто спрятанное в невыразительные металлические ящики расставленные у стены и то немногое, что я все еще мог разглядеть ни о чем мне не говорило.

— Апотекарий Шолер из ордена Отвоевателей. И, отвечая на ваш вопрос, сообщу, что их судно было уничтожено.

Это был, конечно, не совсем ответ на мой вопрос, но меня он удовлетворил. (Теперь, обладая моими нынешними знаниями о некронах, я бы даже не стал спрашивать о подобном, но не забывайте, что в тот раз я столкнулся с ними впервые). Сейчас я не был бы уверен, что они мертвы, покуда вся планета, на которой они находились, не будет уничтожена.^[4]

— Кайфас Каин, — сказал я, вежливо склонив голову, о чем тут же немедленно пожалел.

— Я полагаю, что я ваш новый офицер по связям с Имперской Гвардией.

— Я тоже так понимаю, — ответил третий гигант, заговоривший впервые. Как и остальные, он был облачён в керамитовую броню тусклого, бело-желтоватого оттенка, с жёлтыми латными перчатками, но отделанную куда более богатым орнаментом, нежели доспехи его товарищей. Он склонил голову.

— Капитан Грайс, командующий Виридийскими Экспедиционными Силами. Кажется, ваша репутация не столь преувеличена, как мы думали.

— Действительно, — сказал технодесантник, которого Шолер назвал Драмоном. Его механическая клешня слегка сжималась в такт его словам.

— Мало кто смог бы сбежать невредимым с мира-гробницы некронов.

— Вряд ли невредимым, — ответил я, внезапно вспоминая два своих пальца, срезанных выстрелом по касательной из чудовищного оружия металлических убийц. Не желая лишний раз шевелить головой, я поднял к глазам свою правую руку, и уставился на бесформенную связку бинтов, которая раздулась так, что разглядеть под ней что-либо было невозможно. Напоминание о её существовании как будто щелкнуло выключателем и я внезапно почувствовал по всей руке отвратительный зуд.

— Аугметика приживается хорошо, — заверил меня Шолер так, словно я имел хоть малейшее представление, о чем он говорил. Прежде чем я успел его спросить, в разговор снова вмешался Драмон.

— Вы единственный выживший, — сказал он, — тогда как все ваши товарищи погибли. Думаю, два пальца — невысокая цена за это.

— Ну… Если вы ставите вопрос таким образом, — ответил я, — то не могу не согласиться.

Я даже не заметил, что лишился их, пока не помахал рукой на прощание этим существам в туннеле. Понимаю, что шуточка вышла так себе, но, учитывая обстоятельства, я вряд ли смог бы выдать что-то получше. К тому же она должна была убедить моих слушателей в том, что я достаточно скромно оцениваю свой, с позволения сказать, героизм. Я снова и снова обнаруживал, что чем больше я пытался преуменьшить свою незаслуженную репутацию, тем, кажется, больше людей в неё верило. Драмон, кажется, был приятно удивлен моим легкомыслием. Его обычно неподвижное широкое, покрытое шрамами лицо на мгновение озарила улыбка. Грайс же вовсе проигнорировал сказанное и вернулся к сути беседы с прямотой сервитора, пытающегося следовать своей простой программе.

— Я хотел бы как можно быстрее получить полный отчет о ваших действиях на Вечном Рассвете^[5], — сказал он.

Технически, думаю, я мог бы порекомендовать ему держать свои тонко завуалированные приказы при себе, поскольку единственные, перед кем я обязан был отвечать, были представители Комиссариата, но вряд ли это будет вежливо или благоразумно. Я буду вынужден достаточно долго работать с ним и его людьми и ставить его на место еще до того, как мы официально начали сотрудничать, точно не поможет делу. Кроме того, мне нужно было придумать для генерала Локриса и его штаба какое-то объяснение относительно того, каким образом я ухитрился потерять целый корабль. А так как экспедиция принадлежала Адептус Механикус, то я был почти уверен, что они тоже проявят живой интерес и мне придется пересказывать все это ещё и им.

Ну и не будет особого вреда, если у капитана Отвоевателей будет копия, так как чем шире я смогу распространить свою версию событий, тем меньше шансов что кто-то сможет назначить виновным меня. (На этот раз я и не был виновен, просто оказался в неподходящем месте в неудачное время, что, кажется, случалось слишком часто за время моей продолжительной и бесславной карьеры). Поэтому я просто кивнул и постарался проигнорировать фейерверки в голове, вызванные этим неосторожным движением.

— Если кто-то сможет разыскать мне планшет, я займусь этим,— сказал я, — не то, чтобы у меня было много занятий, пока я здесь.

ЗАНИМАТЬСЯ этой бесполезной работой, вновь переживая кошмар, из которого только что выбрался, было не самым приятным выбором, но, поскольку я выздоравливал, мне удалось излагать события более непринужденно и плавно, вспоминая большее число подробностей, чем я ожидал. Несомненно, этому поспособствовало то, что я получил неожиданного союзника в лице Драмона. Он взялся опросить меня насчёт моего приключения и подготовить мне апартаменты, в которые мне предстояло переселиться после выхода из санаториума. Пока я описывал свои похождения, он задавал вопросы об оборудовании, которое использовали техножрецы для исследования руин и о разных богохульных артефактах, которые я видел в глубинах мира-гробницы. Я не питал иллюзий на счёт интереса десантника, конечно, занимала его не моя компания, а возможность больше узнать о технологических диковинах, о которых я мог ему рассказать. Но полёт был долгим, наши беседы захватывали всё более широкий спектр тем, и я не могу отрицать, что он был куда приятнее в общении, нежели астартес, с которыми мне до этого доводилось сталкиваться.

Я, конечно, не был единственным обычным человеком на борту: фактически, на несколько дюжин Отвоевателей^[6] приходилось втрое или вчетверо больше сервов ордена, занятых обслуживанием судна. Мне эта прислуга казалась утомительной компанией, утомительной даже больше, чем скитарии, которых я встретил на борту "Благословение Омниссии". Кажется, они почитали астартес, которых обслуживали, сразу после Императора, и отношение к любому, кто не входил в их маленький мирок, оставалось отчужденно вежливыми. Они пресекали любую попытку завязать беседу формальными и строго конкретными ответами.

Юноша по имени Гладден, назначенный обслуживать меня, был эффективным, скромным и безупречным до такой степени, что я обнаружил себя скучающим по Юргену намного больше, чем по моему мнению это вообще было