только из сосок. Недавно одна даже оказалась на моей тумбочке у кровати, ей-богу! Когда я вижу маман в действии, то ощущаю себя преступником, не сделав ее бабушкой. Антуан зовет ее мамой, а меня папой. Забавно, не так ли? О, я вижу, поглотители моей прозы, что вы припишите мне эдипов комплекс. «Ага! Он завел ребенка от своей матери! Они, наконец, папа-мама, оба!» Ну, это всегда так. Если делаешь, вопят: «Смотрите! Он делает!» Если не делаешь, с тем же ражем: «Смотрите! Он не делает!» В глубине души даже приятно. Если хорошенько подумать, это успокаивает!

Однако я отвлекся… Цепляйтесь двумя руками или двумя пальчикам, если сильны, за глубокомыслие моих хохмочек. Ага, стало быть, я оставил позади поломку лифта. Не двигайтесь, сейчас выберемся на дорогу. Но вначале надо описать вам место действия. Значит, дворец «Святой Николас» в Пуэрто-де-ла-Крус. Тенерифе, 1 января в компании маман, Антуана, Берю, Берты, Мари-Мари и Сосисама! Видели, поняли, засвидетельствовали?

Хорошо, возвращаюсь к своему долгу. Неустанен! Полон энергии, наречий. Мне обходимо выплеснуться. Вот он я. Лафайет! Де Голль! Я воркую за вас! Делаю не просто, а очень просто!

Проводив малышку, я заваливаюсь в собственную комнату. Сурдинит радио — причуда горничной. Я не люблю, когда вокруг что-то беспрестанно звучит. Многие пользуются радио, как светом. Включают его, входя в комнату, и выключают только в момент засыпания. Я же терпеть ненавижу. Надо использовать непрерывный шум сознательно, с достаточным основанием, если хочется сохранить его благородство.

Присаживаюсь у письменного стола красного дерева и кладу на него лист копирки. Из ящика вынимаю коробочку порошка и кисточку с исключительно шелковистыми волосками.

Кропотливая работа. Стук в дверь раздается в тот момент, когда я заканчиваю небольшую проверку. Это Берю, вырядившийся в двубортный голубой костюм и шелковую белую водолазку. Он весь в машинном масле, особенно под ногтями и носом.

— Ну, как-по-вашему, доктор? — спрашивает он, приближаясь.

От него так разит перегаром, что если поднести зажженную спичку к пасти, она превратится в факел.

— Превосходно, Толстый. Ты самый лучший исполнитель короткого замыкания, которого я когда-либо видел.

Он смахивает паутину с шевелюры.

— За этими шпанскими дворцами ухаживают только с фасада, — жалуется Берю. — Видел бы ты за кулисами. По крайней мере, ты смог сфабриковать?

— Как по маслу, парень!

— Браво! А комарик?

— Завалилась спать.

— Хоккей! Тогда я спущусь в гранд-салон и поищу Берту. Когда я ее там оставил, она позволяла себе дурачиться с маленьким похабником, который явно напрашивался в качестве новогоднего подарка получить кулаком по рылу. Ты идешь?

— Присоединюсь попозже, Толстый. Сначала нужно передать сообщение крабу. Он уж, верно, весь истомился, наш Старичок.

Толстяк добавляет еще масла на лоб, массируя его мощной дланью.

— Вот тип, — вздыхает Берю, — он не расслабляется даже в ночь Святого Сильвестра. Уж это точно! Когда он откинет копыта, надо будет бросить ему в сосновый ящик парочку досье, чтобы не подох со скуки на том свете! Знаешь, что я тебе скажу? Как об этом подумаю, меня мучит жажда!

И он отправляется выпить!

Связь так себе. Голос старикана доходит до меня ослабевшим, будто с того света, о котором только что толковал Мамонт.

— Ну что, Сан-Антонио?

— Проверка произведена, Начальник, это точно ОН.

Слышится карканье, похожее на звук, производимый, когда выплевывают после употребления зубную пасту.

— Плохо слышу вас, господин директор.

— Я сказал… печатки?

— Отпечатки? Вот они у меня перед глазами, завтра отправлю вам срочной почтой. К тому же мне удалось прощупать его левую ногу и я почувствовал шрам на левом бедре. Поверьте мне, ошибка невозможна.

— В таком случае, применяйте вариант «Б».

Вариант «Б»! В этом весь старуханец! Ему только бы развязать маленькую войну! Как в мультике.

Он задумывает сюжет.

Но только живу-то в нем я!

Лава два

Люди думают, что к югу от Авиньона мир голубой, охровый и в высшей степени желто-соломенный. Они думают, что ниже четвертой параллели все зеленеет, пылится, лазурится. Излишек почтовых календарей пропитал их ошибками, как говорит Берю. Они слишком загружены цветными брошюрами, фотографиями приятелей и знакомых на отдыхе. Вселенная иллюзорна. Можно и сплоховать, нельзя торопиться подбивать бабки, ненормальненькие мои, проверяй товар перед тем, как выдать пропуск (опять же, как излагает Толстяк).

Итак, этим утром 1 января разглядываю с балкона раскинувшийся у моих ног Пуэрто-де-ла-Крус. Открывается вид на черный берег с какой-то серой грязью под видом песка. Скалы в великом трауре. Океан с многокилометровыми нефтяными разводами… Белые здания, скученные, как на Манхэттене, толпятся у края залива. Все нашпиговано покрасневшими туристами. Вывески больше намалеваны по-дойчски, чем по-эспаго. Мерзавцам, желающим резко уменьшить население Германии, достаточно взорвать несколько бомбочек на Канарских островах между Рождеством и Новым годом. Сразу гоп, фини, капут, терминато дойчские друзья. И завоеватель может делать вклады и развивать нетронутую тевтонскую земельку, малонаселенную незлобными хранителями музеев или приветливыми баварскими служанками.

Так как мой балкон наискось, я любуюсь еще и панорамой внутренней части острова. Главная деталь здесь — совершенно замечательный Теиде, пико, как зовут его канарцы. Строго коническая, похожая на женскую грудь, его незапятнанная чистота блестит на солнце. Ибо что верно, то верно: солнца здесь до черта. Под белыми снегами каскады коричневой лавы. Еще ниже зеленые леса банановых плантаций знаменитой долины Оротава. Ну да, надо признать, что все вместе это не отвратно. Мне даже стыдно за мой рационализмус. Типично французонская реакция на обстоятельства. Французы, заметьте, всегда неудовлетворены. Напичканы сарказмом. Колпачки с ручек всегда сняты, чтобы заполнить жалобную книгу, или, как я говорю, спросить у человека, только что вытащившего тонущего малыша из воды: «А где же беретик мальчика?» В общем, стыдно подумать.

В ванной Антуан гугукает под шампуняжем маман. Плевать ему на курортный блеск! Отрываюсь от пейзажа, чтобы пойти полюбоваться херувимчиком.

Ну, скажите, не сумасбродна ли эта миссия в семейном интерьере? Маман, дитя, трали-вали! Бах! Вариант «Б», как приказал Старичище! Приехать сюда с командой Святого Семейства — его задумка!

— Дорогой Сан-Антонио, если это действительно тот человек, вам придется иметь дело с самым коварным лисом, когда-либо встреченным за всю вашу