ветераны и безземельные беженцы из Италии, и с ними пришла «народная латынь», яркая и крепкая, но мало приспособленная для изящной литературы. Пришла и упомянутая система школьного обучения, которая принуждала овладевать «золотой латынью» — классическим языком, за полтораста лет до Апулея разработанным в прозе Цицероном, а в поэзии — Вергилием. Наконец, на все это ложилась тонким налетом мода последних десятилетий — архаизм, любовь к вычитанным из старых, доцицероновских и довергилиевских книг словам и оборотам. Из таких слагаемых образовалась «африканская латынь» — язык не только Апулея, но и других африканских писателей. Она давала небывалое богатство средств выразительности, и Апулей был одним из немногих, кто смог в совершенстве освоить все это изобилие. Словарь Апулея — едва ли не самый богатый в римской литературе. Разнообразие его стилистических приемов поражает: параллелизмы, аллитерации, метафоры, антитезы, архаизмы, неологизмы, целые гимны; иронические эпитеты, литературные реминисценции, мифологические сравнения. Особенно красочно и ярко вся эта мозаика переливается в «Метаморфозах».

Если бы под именем Апулея до нас дошли только «Метаморфозы», их автор был бы не менее знаменит. Роман считается одним из оригинальнейших произведений античной литературы, несмотря на то что в нем множество заимствований. Основной сюжет — о превращении юноши в осла — был взят из несохранившегося романа Лукия из Патр (ок. I в. н. э.). Роман этот был написан по-гречески и также назывался «Метаморфозы», в нем, как предполагают, уже была известная назидательность, но отсутствовал финальный апофеоз Исиды. Одновременно с латинской переработкой Апулея была сделана греческая переработка того же сюжета — «Лукий, или Осел», приписываемая писателю-сатирику Лукиану, — совсем короткое сочинение с игривыми непристойностями и без всякой поучительности. Вставной материал «Метаморфоз» Апулея — бытовые, уголовные и эротические эпизоды — восходит к «Милетским рассказам» Аристида из Милета (I в. до н. э.), быстро переведенным на латинский язык и прочно заслужившим славу легкомысленного чтива. Центральная вставка — сказка об Амуре и Психее, с ее классическим началом «Жили-были в некотором государстве царь с царицею…» — пришла к Апулею из фольклора: в ее основе сюжет о чудесном супруге, который встречается в устном творчестве многих народов. Концовка романа — посвящение героя в таинства Исиды — считается автобиографическим дополнением Апулея.

Однако в наибольшей мере роман обнаруживает свою зависимость от философии Платона. Имя Платона встречается во всех дошедших до нас произведениях Апулея, кроме «Метаморфоз». Но именно в «Метаморфозах» Апулей более всего обнаруживает свою приверженность идеям платонизма, хотя и говорит об этом аллегорически.

Для Апулея самым важным в философии Платона было учение о человеческой душе. Об этом Апулей подробно пишет в своем трактате «О Платоне и его учении». Душа — трехчастна. Одна ее часть — «божественная», или «разумная». Две другие — смертные: лучшая — «пылкая», «порывистая», и худшая — «грубая», «инстинктивная», нуждающаяся в непрерывном укрощении. Эти взгляды Платона нашли свое иносказательное воплощение на самых разных уровнях структуры романа.

В «Метаморфозах» легко выделяются три части: основная сюжетная линия, сказка и одиннадцатая книга. Стиль, поэтика, образный строй каждой из них в аллегорической форме воплощают платоновские представления о трехчастной душе. Божественной и бессмертной части души соответствует содержание и возвышенный строй одиннадцатой книги; в ней Луций начинает сознательную жизнь под водительством божества. Средней части души соответствует сказка об Амуре и Психее.

Апулей подчеркивает промежуточное положение смертной природы Психеи, находящейся в постоянной зависимости то от божественного начала, символизируемого Амуром, то от дурного смертного, воплощенного в образах двух ее сестер. Наконец, низшей, чувственной части души соответствует мир образов сюжетной части с ее вставными «милетскими» новеллами — порочный, преступный и жалкий.

Взгляды Платона — ключ и для понимания образа главного героя романа. Так, Платон, описывая три части души, пользуется сравнением, ставшим знаменитым: душа — это колесница, ее божественная часть — возничий, смертные части — два коня. Один — белоснежный, любящий почет, рассудительный и совестливый. Другой — черной масти, наглый и похотливый. Используя именно это платоновское сравнение, Апулей аллегорически изображает превращения своего Луция.

В начале «Метаморфоз» герой едет по дороге на ослепительно белом коне (1, 2). После превращения Луция в осла этот конь отказывается узнавать своего хозяина, и Луций сетует на жестокость судьбы, по воле которой он сделался «ровней и товарищем» собственной лошади (VII, 3). В финале романа, после того как Луций вновь обретает человеческий облик, к нему тотчас же возвращается его белый конь. Этому событию предшествует вещий сон: герою снится, что к нему возвратился его раб по имени Кандид (букв. «белый»). Так Апулей аллегорически говорит о нарушенной и восстановленной гармонии между частями души Луция. Тем не менее автор «Метаморфоз» превращает своего «согрешившего» героя не в дурного коня, как можно было бы ждать, исходя из платоновского сравнения, а в осла. Почему?

Платоновская метафорика описания худшей части души довольно разнообразна: это и «ужасный зверь на цепи», и тиран, узурпирующий власть, и мифологическое чудовище — богоборец Тифон. Для некоторых философов I — II вв. н. э., стремившихся уподобить философию Платона религии Исиды, наибольшее значение имел образ Тифона, который был отожествлен ими с персонажем египетских мифов Сетом, заклятым врагом Исиды. Плутарх, платоник I в. н. э., продолжателем которого себя мыслил Апулей (см. «Метаморфозы», I, 2), в своем трактате «Об Осирисе и Исиде» пишет, что Тифон-Сет в пределах души означает все непостоянное, бурное, неразумное; в пределах тела — смертное, вредоносное, возбудительное. Силы Тифона препятствуют тем, кто идет к правильной цели. Из домашних животных Тифону посвящено самое грубое — осел. Превращение Луция в культовое животное антагониста египетской богини должно было символизировать первый шаг героя на мистическом пути, в начале которого он должен был познать сущность злого начала мира, коренящегося во всякой душе, а в конце преодолеть его с помощью Исиды.

Олицетворением сил Тифона в романе выступает служанка Фотида. Увидев Фотиду, Луций «остолбенел, пораженный ее прелестями». Он удивляется внезапно вспыхнувшей страсти, и, судя по его словам,