пройдет ту тайгу, в которой его когда-то чуть не задрали волки… Или Лапшин… Или Пилипчук…

Что Лапшин?

Он представлял себе глаза Лапшина, ярко-голубые, любопытные и упрямые, и тотчас же чувство благодарности наполнило все его существо.

Опять загудел паровоз.

— Упадете, — сказал Жмакину сверху из тамбура чей-то опасливый бас.

— Ни в коем случае, — сказал Жмакин.

И вновь стал думать напряженно и весело.

Ленинград — Одесса.

1935–1938 гг.