лежал на полу в беспомощной позе.
Движения Нефедова вдруг стали экономными, быстрыми — профессиональными. Он метнулся к саквояжу, вынул нужную упаковку ампул, набрал адреналин в шприц.
— Как ты себя чувствуешь? — Не поверишь. Как новорозкденный. — Как я испугалась... — Она придвинулась ближе и уткнулась Володе в плечо.
— Ты чего? — Сева изумленно посмотрел на Толика. — Плачешь. что ли? Тебя только коснулось — и ты поплыл... а он с этим живет... Каждый день. По-настоящему... И пять раз в день выходит на сцену — по-настоящему.
Татьяна открыла дверь и впустила поддатого Нефедова. — Я пришел дежурить. Вдруг ты заснешь? Мы так с Севой решили ... Я вот тут... Татьяна не успела возразить, как Нефедов уже плюхнулся в кресло.
Михалыч задумался. Пленка в магнитофоне кончилась, и безмолвно крутилась одна бобина.
— Да, пора нам в генералы. А, Витя? — Серый мечтательно взглянул на ночное небо. Михалыч поморщился: — В полковниках удержаться бы.
Из урны вырывались языки пламени. Обжигаясь. Фридман подсовывал бумаги в огонь... Комната наполнилась дымом.
Когда за Володей и Михалычем закрылась дверь с надписью «Служебное помещение». Татьяна бессильно опустилась на чемодан.
Михалыч стоял рядом со зданием аэропорта и смотрел на готовый к взлету самолет.
Движения Нефедова вдруг стали экономными, быстрыми — профессиональными. Он метнулся к саквояжу, вынул нужную упаковку ампул, набрал адреналин в шприц.
— Как ты себя чувствуешь? — Не поверишь. Как новорозкденный. — Как я испугалась... — Она придвинулась ближе и уткнулась Володе в плечо.
— Ты чего? — Сева изумленно посмотрел на Толика. — Плачешь. что ли? Тебя только коснулось — и ты поплыл... а он с этим живет... Каждый день. По-настоящему... И пять раз в день выходит на сцену — по-настоящему.
Татьяна открыла дверь и впустила поддатого Нефедова. — Я пришел дежурить. Вдруг ты заснешь? Мы так с Севой решили ... Я вот тут... Татьяна не успела возразить, как Нефедов уже плюхнулся в кресло.
Михалыч задумался. Пленка в магнитофоне кончилась, и безмолвно крутилась одна бобина.
— Да, пора нам в генералы. А, Витя? — Серый мечтательно взглянул на ночное небо. Михалыч поморщился: — В полковниках удержаться бы.
Из урны вырывались языки пламени. Обжигаясь. Фридман подсовывал бумаги в огонь... Комната наполнилась дымом.
Когда за Володей и Михалычем закрылась дверь с надписью «Служебное помещение». Татьяна бессильно опустилась на чемодан.
Михалыч стоял рядом со зданием аэропорта и смотрел на готовый к взлету самолет.