никто не мог толком объяснить, что же такое интервью.
И поэтому, когда первым вызвали к корреспонденту Брылева, все ожидали его с нетерпением. Но прошло полчаса, час, а Витя не выходил из канцелярии. Ребята забеспокоились.
— Вот вам и интервью… — бросил кто-то.
И тут как раз вышел Брылев; кинулись к нему.
— Ну, что там?
— Ничего, — улыбаясь ответил Витя. — Просто поговорил с ним, как все было.
— А интервью?
— Не знаю, ребята, — добродушно ответил Витя; взглянул на часы, спохватился: — Ох, мне же пора на службу! — и заспешил в дежурную комнату.
Через три дня корреспондент уехал.
А спустя месяц на заставе читали журнал, в котором были помещены наши портреты и напечатан очерк.
6. Будем ждать
Все началось с того, что Толик получил письмо. Он стал чаще браться за книги и газеты. Вроде бы ничего особенного, но нет! Именно это и показалось мне не вполне обычным: то, бывало, не усадишь его, а тут… Подхожу я к нему однажды, заглядываю через плечо: газеты, журналы, а поверх — книжечка. Читаю: «Устав КПСС». Ага, ясно! Вот хитрюга. Ну, от меня так просто не отделаешься. Увидел он меня. — А-а, это ты? — Я, — отвечаю. — А скажи-ка, дружище, что ты надумал? — Раз так, — говорит, — садись, слушай и смотри. Сажусь, слушаю. Он листает журнал. Фотография. Внизу подпись: «Эти комсомольцы приехали на стройку по путевкам». Прочитал и смотрю на него. — Надумали мы после демобилизации на эту самую стройку ехать. И ты с нами. — Постой, постой. Как, одним махом? Нет, я не могу. Да потом и Люся… — Все уладится. И Люсю мы заберем. — То есть кто это «мы»? — Кто? Я, ты, Вася и Коля. Все уже согласились. Слово за тобой. — А как с вступлением в партию? — А-а. Это я сам решил. И вот он стоит перед комсомольцами. Он весь перед нами — прямой, твердый. Не подведет. Оправдает. Просят: — Расскажи о себе. Он встрепенулся, задумался и начал сбивчиво рассказывать. А я сижу, нервничаю, может быть, даже больше, чем он. Ведь я его знаю лучше, чем себя. Когда наши отцы ушли на фронт, нам на двоих было три года. Отцы не вернулись… Мы вместе ходили в школу, играли в футбол… А потом почувствовали себя взрослыми, пошли работать. Ничего героического не совершили. Председательствующий прерывает Толю: — Ясно! Ставлю вопрос на голосование. Я тревожно оглядываюсь и успокаиваюсь: лес рук. А через некоторое время мы опять собрались. Правда, теперь уж голосовали за путевки, по которым мы поедем на стройку. Я говорю «мы», потому что нас пятеро: Толик, Вася, Коля и я с Люсей. А с Витькой беда: последние дни он просто не отходит от нас. — Я, — говорит, — тоже приеду. Ждите. Хорошо. Будем ждать.Иван Жупанов НЕДОЛГО ДО НОВОЙ ЗАРИ
Нельзя на границе
привыкнуть к тревогам,
призыв их внезапен и крут.
По горным отрогам,
неторным дорогам,
по сопкам солдаты идут.
А ночь непроглядна,
а ночь окаянна,
не видно ребятам ни зги,
лишь слышно, как гулко
срываются камни,
по склонам шуршат сапоги.
Нет, здесь не прогулки»
ни «охов», ни «ахов»,
идет пограничный наряд,
и мокнут рубахи,
и сохнут рубахи
на бронзовых спинах солдат.
Где бродят архары —
проверены тропы,
недолго до новой зари.
То глазом совиным,
то глазом циклопа
сверкают во мгле фонари.
На миг остановка —
за черной скалою
Красавца раскатистый рык.
Сорвался, как ветер,
метнулся стрелою
к собаке своей проводник.
За камнем холодным,
на краешке бездны,
испугом прижатый к скале,
лежал нарушитель,
лежал неизвестный
на нашей советской земле.
Суровые лица.
Ребята устали.
Но ждет их — тепло и уют
в казарме солдатской
на горной заставе,
что домом родимым зовут.
