- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (11) »
спорить, и они полностью отдались мыслям о будущем лете, стараясь угадать, что их ждет впереди. Из пилотской кабины выглянул толстый кожаный такой командир корабля, подмигнул нам, и все мы молча ухмыльнулись друг другу. Валялись в углу, в куче, наши ружья, рюкзаки, торчала рыжая собачья шерсть спальных мешков.
Самолет пошел на посадку.
В местной гостинице к нам пришел какой-то круглолицый, простецкого вида парень из местных. Мы допили с ним остатки московского коньяка и почти до утра со знанием дела проговорили о подледном лове рыбы, о том, что на морском берегу, где много плавника, выгоднее ставить на песца пасти, а не капканы. Парень окончил в Кирове ремесленное, сюда попал по договору, живет здесь уже восьмой год, женился на дочке промысловика и сам стал охотником.
— Хорошо здесь?
— Зря спрашиваете. Не жил бы. Здесь, правда, некоторые из-за денег живут. Гребут тысячи. У меня тысячи не получаются. В книжках пишут, что где бы ни был русский человек, ему всегда береза спится. Правильно пишут. Но здесь березка тоже есть. Крохотная только. Прячется между кочек, но все равно с листьями. И листья березой пахнут…
В северных поселках множество собак. Ездовые псы имеют благородное доверие к человеку. Подходит к тебе такое мохнатое с ласковыми глазами чучело и сует между коленей прохладный доверчивый нос. Жарко подышит в ладонь, лизнет руку и, резво встряхнувшись всем телом, бежит дальше. Вечером вдоль Колымы канонада: приезжие и аборигены сшибают уток.
Первые лиственницы. Почему-то лиственницы эти обязательно напоминают светлое и грустное имя Черского. «Черский в географии все равно, что Чехов в литературе», — это один из афоризмов Сергея. Созвучие скорее эмоциональное, чем смысловое. Может, это даже глупый афоризм, но я согласен с Сергеем. У обоих незаметная, сугубо интеллигентная внешность, мужественная лиричность (может ли быть такая?) в отношениях с людьми, а внутри вечно сжатая, огромной силы нравственная пружина.
Если бы при распределении талантов между двумя миллиардами жителей выпал мне такой, как у Родена, я бы посвятил свою жизнь созданию огромных скульптур вот таких людей.
Родена из меня не вышло, но, ожидая погоду в далеком поселке, мы помогали одному прижимистому и хмурому мужичку делать челнок из тополевого ствола. Как у Гайаваты. На прощанье мужичок сказал, что челнок мы ему испортили…
В конце концов наш многострадальный «ИЛ» нырнул вниз между вершинами острых сопок.
Дни бегут, как капли из умывальника. С утра до вечера и с вечера до полуночи сидим в крохотной, как сундук, комнатушке. Мы режем коричневые листы топографических карт на четвертушки и клеим их на картон, чтобы не изорвались раньше времени, когда мы сотни раз будем вынимать их из полевых сумок в дождь, снег и ветер и сидеть над ними в палатке при свечке.
Целые дни уходят на битвы со снабженцами. Удивительное это племя — снабженцы. В большинстве своем хорошие люди, они тем не менее считают делом профессиональной чести всучить тебе не то, что ты просишь, а то, что им хочется. Я верю, что такие и впрямь смогут продавать холодильники эскимосам, а валенки племени банту в Центральной Африке.
Даю краткую оправку потомкам, которые будут разбирать мой архив. Этим летом мы будем работать впятером. Начальником у нас Виктор. Если архив будет разбирать девушка, пусть знает, что был он высокий, стройный, с умными залысинами на лбу. Когда-то гремел как горнолыжник, сейчас, кроме киновари, его ничто не интересует. Виктор старше нас лет на пять, но девушки «а него еще оглядываются. К сожалению, он женат. Я не женат, но на меня девушки не обращают своих взоров. Жаль, могли бы.
Еще у нас будут два Сергея. Мы зовем их «дважды два» за то, что каждый из них вдвое шире в плечах любого среднего гражданина. Потомки, ее ухмыляйтесь скептически! Ей-богу, я не лакировщик! Мне трудно писать об этих ребятах. С Сергеем-старшим я учился на одном курсе, мы вместе проливали пот в тренировочных залах и удирали с лекций в «Ударник», вместе работаем теперь на Чукотке. Сергей-младший студент-дипломник, так сказать, молодая поросль. Я думаю, что о каждом из нас трудно говорить отдельно, настолько мы близки друг другу вкусами, взглядами на жизнь, даже в выборе галстуков мы не расходимся.
Кажется, у нас все готово для работы. Маленькие склады продуктов заброшены еще зимой самолетом, места этих складов мы тщательно отметили на карте и на аэрофотоснимках. Дело только за двумя рабочими. Вероятно, именно здесь и будет первый барьер в предстоящей четырехмесячной гонке с препятствиями. Рабочих нет, и наши вопли гаснут в административных джунглях. — Ждите. Будут! — Когда? — Неизвестно. Ждем… Ждем… Мажет быть, нам придется и вчетвером бродить в поисках киновари, потому что уже назначен день отплытия пароходика, который должен выбросить нас в бухте Преображения. Юра Мадаянц (он едет в другую партию) предложил нам по старому кавказскому обычаю умыкнуть рабочего из какой-нибудь провиденской конторы в день отплытия. Есть еще джигиты на свете! Цхе, кинжал, кунак!.. И ю н ь, 5-го числа. Год от рождества Христова 1959. Координаты — все та же надоевшая бухта Провидения. Сегодня у нас новость. После скандала, который мы закатили в отделе кадров, к нам явился один человек. Стук в дверь. — Надеюсь, можно войти? Кто тут из вас главный, ребята? Вид ошеломляющий: пыжиковая шапка, бронзовый блеск молнии на меховой куртке, непостижимого шика сапоги-меховики. Где-то в углах комнаты еще дрожали последние нотки великолепно поставленного мужественного голоса незнакомца, рассеивался бриллиантовый дым, вызванный его появлением, а Виктор уже читал протянутую бумажку: «Алексей Иванович Чернев, 1936 года рождения, направляется к вам рабочим 5-го разряда с оплатой по тарифной сетке № 1». — Это что же вы — рабочим пятого разряда? — недоуменно спросил Виктор. Незнакомец сделал жест рукой, и тут мы увидали за его спиной второго. — Племянник!.. Мы молча уставились на него. Не слишком рослый молодой человек отвесил легкий полупоклон в нашу сторону. Чем-то парень смахивал на раннюю фотографию Есенина. — Интеллигент, знаете ли, в четвертом поколении… Вы уж, будьте любезны. Мамаша — сестра моя. Десятый класс кончил. Хлопнула дверь, голос незнакомца еще немного порокотал в нашей комнате и затих вместе с шагами под окном. Интеллигент в четвертом поколении остался с нами. Начались анкетные вопросы… Мы долго спорили вчера. Сергея возмущала эта интеллигентская родословная. — Зачем? Подумаешь, наследник английского престола. А что он делать умеет? Сорок лет как
Кажется, у нас все готово для работы. Маленькие склады продуктов заброшены еще зимой самолетом, места этих складов мы тщательно отметили на карте и на аэрофотоснимках. Дело только за двумя рабочими. Вероятно, именно здесь и будет первый барьер в предстоящей четырехмесячной гонке с препятствиями. Рабочих нет, и наши вопли гаснут в административных джунглях. — Ждите. Будут! — Когда? — Неизвестно. Ждем… Ждем… Мажет быть, нам придется и вчетвером бродить в поисках киновари, потому что уже назначен день отплытия пароходика, который должен выбросить нас в бухте Преображения. Юра Мадаянц (он едет в другую партию) предложил нам по старому кавказскому обычаю умыкнуть рабочего из какой-нибудь провиденской конторы в день отплытия. Есть еще джигиты на свете! Цхе, кинжал, кунак!.. И ю н ь, 5-го числа. Год от рождества Христова 1959. Координаты — все та же надоевшая бухта Провидения. Сегодня у нас новость. После скандала, который мы закатили в отделе кадров, к нам явился один человек. Стук в дверь. — Надеюсь, можно войти? Кто тут из вас главный, ребята? Вид ошеломляющий: пыжиковая шапка, бронзовый блеск молнии на меховой куртке, непостижимого шика сапоги-меховики. Где-то в углах комнаты еще дрожали последние нотки великолепно поставленного мужественного голоса незнакомца, рассеивался бриллиантовый дым, вызванный его появлением, а Виктор уже читал протянутую бумажку: «Алексей Иванович Чернев, 1936 года рождения, направляется к вам рабочим 5-го разряда с оплатой по тарифной сетке № 1». — Это что же вы — рабочим пятого разряда? — недоуменно спросил Виктор. Незнакомец сделал жест рукой, и тут мы увидали за его спиной второго. — Племянник!.. Мы молча уставились на него. Не слишком рослый молодой человек отвесил легкий полупоклон в нашу сторону. Чем-то парень смахивал на раннюю фотографию Есенина. — Интеллигент, знаете ли, в четвертом поколении… Вы уж, будьте любезны. Мамаша — сестра моя. Десятый класс кончил. Хлопнула дверь, голос незнакомца еще немного порокотал в нашей комнате и затих вместе с шагами под окном. Интеллигент в четвертом поколении остался с нами. Начались анкетные вопросы… Мы долго спорили вчера. Сергея возмущала эта интеллигентская родословная. — Зачем? Подумаешь, наследник английского престола. А что он делать умеет? Сорок лет как
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (11) »