молнии… А парашюты с рубкой, батарейной палубой и моторными гондолами отправились вниз. — Сбрасывай бункера. Они все равно пустые…
Механик ушел вниз. Корабль снова дернуло.
После этого оставалось ждать. И надеяться, что ветер не переменится. Сухотин пошел к рулям. По дороге снова заглянул в моторные гондолы. Полуголые кочегары, которых было многовато, начинали постукивать зубами — топки остыли, и лютый мороз снаружи понемногу добирался и сюда.
— Одевайтесь, — посоветовал им Сухотин. — Снова ход дадим нескоро.
— Мы из других гондол, господин капитан. Выскочили, в чем были.
— Ясно…
Сухотин скинул было шубу. Не приняли.
— Вы замерзнете — загнемся все, — сказали ему. — У товарищей попросим чего-нито.
К вечеру погода стала портиться — зато удалось снизиться вслед за спадающим с гор воздушным потоком. Двигатели «Орел» запускал три раза — больше для обогрева. И вот, при уже краснеющем солнце, он вернулся к своей базе. Через двенадцать часов вместо восьми. Сухотин пустил на последние километры остатки угля и даже смог подогнать избитый аппарат к вышке.
У ее подножия уже ждал комэск.
Фрегатен-капитан вскинул руку к круглой меховой шапке, дозволенной к ношению вместо каски:
— Господин командующий эскадрой! В ходе патрулирования границы сферы влияния линейно-легкий фрегат «Орел» встретил неопознанный летающий объект, который проявил агрессию и был уничтожен. В бою были получены устранимые повреждения. Убитых и раненых нет.
— Что удивительно, — заметил Скуратов, озирая изорванный «Орел». — Уж вас пощипали… — И протянул Сухотину руку: — С почином, капитан!