четвертый? — растерялся он.

— Наш патриарх. Моя бабушка.

— Ах, ну да. Помирились с Надей?

— Помирились.

— Родик, привет, — проорала в трубку моя дочь.

— Так я к тебе еду? — спросил он меня.

— Потерпи еще немножко, завтра мы возвращаемся. Сразу тебе позвоню.

— Как долго. Я и так столько ждал, — с тоской вздохнул он.

Надя, продолжавшая стоять рядом, услышала его реплику и с наглым видом проорала в трубку:

— Чем дольше ожидание, тем слаще будет встреча!

Родион расхохотался:

— Вера, ты плохо воспитала дочь. Взрослым хамит.

— Вот и будешь перевоспитывать!

— Поздно уже! — вновь завладев трубкой, с важностью заявила Надежда. — Одна у вас в этом плане надежда. На внуков.

— Ты беременна? — всполошилась я.

— Нет! — завопила она. — Не воспринимай так буквально. Я говорю о будущем.

— Дедушка Родион согласен, — донеслось из трубки.

Мне опять было так хорошо, что даже не хотелось звонить Нонне. Боялась, испортит она мне настроение.

Долг, однако, прежде всего. Набрала. На меня обрушились гроздья гнева.

— Почему уехала, не предупредив меня? Может, я тоже детей взяла бы и с тобой поехала. Они у меня половину лета без воздуха!

— Кажется, тебя последнее время другое волновало.

— А ты не ехидничай!

— Ты говорить можешь?

— Могу. Петька с потомством к друзьям на дачу уехал.

— Законный глоток свободы или поссорились?

Она пропустила мой вопрос мимо ушей.

— Какой сволочью он оказался!

— Кто, Петр?

— Оставь в покое Петра! Аркадий! Он женится! Представляешь, подонок?

— На ком? — Это известие меня порядком ошеломило.

— На бабе, естественно. Да какая разница! Суть не в этом!

— Он тебя бросил?

— Нет, сволочь! Хуже! Не бросил!

— То есть. — Я уже ничего не понимала.

— Отупела ты в своей деревне! Этот недоносок поставил меня перед фактом, что собирается жениться. Я, дура, губы раскатала, решила, на мне. А у него, оказывается, еще до меня другая была, про которую Лена или не знала, или знать не хотела.

— Зачем же тогда он с тобой?

— Вот и я его спросила. А он мне в ответ: понравилась. Я ему говорю: «Если я нравлюсь, на мне и женись». А он: «Нет, — говорит, — я на той хочу». Я говорю: «Значит, расстаемся?» — а про себя думаю, может, хоть напоследок подарок хороший сделает? А этот ублюдок мне отвечает: «Зачем? Ты, мол, сама замужем и разводиться не собиралась. Женюсь, будем на равных. В чем вопрос?»

Нонна еще долго ругалась. А потом назидательно заявила:

— Вот, подруга, от чего я тебя спасла. Если бы не я, влипла бы ты по самое темечко. Так что плюнь на этих мужиков. Живи одна. Целее будешь.

Счастье еще, что я не успела ей ничего рассказать про Родиона! Неделикатно бы вышло. Хотя шила в мешке не утаишь. Все равно скоро узнает. Еще одна для нее трагедия. Нонна всегда считала себя удачливее меня.

Когда мы с ней договорили, Надя полюбопытствовала:

— Что там у твоей разлюбезной подруги за буря в стакане воды?

— Жизнь надежд не оправдала, — уклончиво отозвалась я.

— Неужто Петр изменил? Впрочем, я бы давно на его месте так поступила.

— Скорее, наоборот.

— Понятно, любовник изменил, — хмыкнула Надя.

— Можно сказать, и так. — Не хотелось мне в подробностях полоскать Нонкины невзгоды.

— Эх, поколение. Никак не угомонитесь.

— Учитывая, что даже бабушка у нас не угомонилась, нам еще рано, — хихикнула я.

— Одна в семье Ласточкиных скала целомудрия — прабабка, — засмеялась в ответ моя дочь. — Да и то, полагаю, лишь потому, что в этой деревне все мужики старше сорока лет уже давно вымерли.

Наступил август — последний месяц самого беспокойного и самого счастливого лета в моей жизни. Мама объявила, что в этом году обязательно будет праздновать день рождения, который не отмечала с самой кончины второго мужа.

— Тебя, Вера, приглашаю с Родионом, а то ты никак нас с ним не познакомишь. Только по телефону комплиментами обмениваемся.

— С удовольствием, — отвечала я. — Устроим смотрины.

— Давно пора, — сказала мама.

— Бабуля, а можно я тоже приду не одна? — спросила Надя.

— С Марком помирилась? — воскликнула я.

— Давно уже, еще перед поездкой в деревню.

Я заметила, что щеки у моей дочери зарделись.

— Что ж, смотрины устроим, — весело продолжила я. — Родиону не так одиноко будет в нашем бабьем царстве.

— Кстати, — с невинным видом вмешалась бабка. — Я тоже не одна буду. Познакомлю вас со своим… другом.

— Вместе на танец живота ходите? — прыснула Надя.

— Отнюдь. Он занимается в другой секции. Интеллектуальным спортом. Шахматами. Леня — полковник в отставке. Бывший военный врач.

— Какая ты, бабуля, практичная! — воскликнула Надька. — Здорово ведь! И любит, и лечит. В вашем возрасте совсем не лишнее.

— В любом возрасте не лишнее, — надулась моя мама, и я отметила про себя, что, кажется, отношение ее к врачам сильно изменилось. — А ты, Надежда, в последнее время как-то распустилась, никакого почтения к старшим.

— Бабуля, зачем тебе мое почтение, когда я тебя просто обожаю! С удовольствием посмотрим на твоего старичка!

— При Лене я попрошу тебя выбирать выражения. Он человек интеллигентный и очень застенчивый.

— Ценное качество для доктора! — совсем разошлась моя дочь. — Тайну будет свято хранить.

— Надька! — прикрикнула я на нее, чувствуя, что мама вот-вот обидится.

— Молчу, молчу, влюбленные ласточки!

Мы с бабулей, объединившись, закидали ее диванными подушками.

Торжественный день настал. В большой комнате собрались трое мужчин разного возраста и, недоверчиво поглядывая друг на друга, пытались вести общий разговор. У них это не слишком получалось. Как ни крути, три разных поколения.

На серванте гордо красовались три больших букета. Розы от Леонида Леонидовича (да, да, того самого, которого мы тогда увидели с Родионом!), тюльпаны всех цветов радуги от Родика и огромные декоративные подсолнухи от Марка. Он оказался высоченным тощим брюнетом в очках — типичный ботаник. Очень застенчивый, гораздо больше, чем Леонид Леонидович.

Я подарила маме гарнитур — ночнушку и халатик. Полупрозрачные, кружевные. Очень сексуально. Бабуля осталась в восторге. Всю жизнь, говорит, о таком мечтала, только возможностей не было. Надеюсь, Леониду Леонидовичу тоже понравится. А Надин подарок — яркую цыганскую юбку с кружевным подолом — мама надела на день рождения. В ней она лет двадцать сбросила. Леонид Леонидович остался в восторге.

Сели за стол. Женихи наши заметно оживились и быстро разлили по бокалам и рюмкам напитки. После первых тостов речь их стала гораздо свободнее, и общие