расписались. Потом была свадьба, даже две: одна в Москве, другая в Полесье. На московских посиделках собралось человек десять самых близких друзей в малюсенькой комнате коммуналки. Молодоженам вручали скромные подарки. При передаче настенных часов сослуживец А. Александрии сказал:

— Примите, дорогие Николай и Людмила, наш подарок. Пусть эти часы идут и идут. Они остановятся только в двух случаях: кончится завод у них или у хозяев. Так пожелаем, чтобы они долго-долго не останавливались!

Кто думал тогда, за свадебным столом, что слова окажутся пророческими'. Ровно через двадцать лет часы и сердце Людмилы остановились одновременно. Но это было всё потом, а пока — последние каникулы, выпускные экзамены.

Тихо в комнате. Звонко тикают подаренные на свадьбе часы. По телевизору передают в записи фрагменты концерта Муслима Магомаева. Лейтенант Стороженко пришивает на мундир первые офицерские погоны. Завтра получение диплома и «поплавка». «Кто думал, что из глубинки, — рассуждал Николай, — я приеду в Москву и закончу чекистскую академию?» Поёт душа, горят радостью глаза. Он примеряет форму, смотрит в зеркало — нравится строгий офицерский покрой…

Спортивный зал Школы на Ленинградском проспекте. В строю — общевойсковики, авиаторы, моряки, пограничники. Командование вручает дипломы и дорогие каждому военному академические «ромбики» с красной звёздочкой посередине и золотистым гербом великой страны…

По традиции «выпуск» обмыли в ресторане. Стороженко вернулся домой рано — его ждали жена и дочурка.

Жена взяла в руки диплом, внимательно прочла его и тихо промолвила:

— Поздравляю… диплом жизненный, даже гражданская специальность есть — юрист! Закончишь службу, пойдешь на наше предприятие юрисконсультом.

— О чём ты, Люсьен, служба ведь только начинается. Может, и диплом не пригодится — времени ох как много.

— Пролетит оно быстро. То, что впереди, кажется бесконечным, а оглянешься — пролетело, как одно мгновение. Мама моя так говорит. Старики это хорошо знают. А что касается значка, то он по-мужски скромный и в то же время по-военному красив…

Николай получил предписание убыть в распоряжение начальника военной контрразведки Прикарпатского военного округа. Людмила с дочерью ещё некоторое время должна была остаться в Москве, предварительно дав согласие, что поедет туда, куда пошлют мужа. За столицу не держалась.

Перрон Киевского вокзала. Поезд «Москва — Трускавец» тронулся. Николай прижал нос к холодному стеклу — надо было хоть как-то рассмешить прослезившуюся жену с крохотной дочуркой на руках. Вокзал уплывал медленно, смещая влево провожающих. И вот уже исчезла с поля зрения Люда. Поезд набирал скорость…

Встретили молодого специалиста на месте тепло. Однако начальник отдела генерал-майор Н. Мозгов, узнав, что прибывший офицер пишет стихи, заметил:

— Нашей службе стихоплеты не нужны. Не та работа. Я ищу ра-бо-тяг, — последнее слово он умышленно разбил по слогам, — думающих только об оперативной работе — трудной и неблагодарной. Так что забудь о стихах. Не забудешь — тебя забудет служба.

И тут же расспросил о семье и по-отечески распорядился устроить лейтенанта как положено. Такой приём обескуражил офицера. Но кадровик полковник Забродин, как бы оправдываясь за недипломатичность начальника, признался Николаю, что он тоже балуется стихами, а в отношении генерала заметил: это очень справедливый человек, чекист — трудоголик. Он порекомендовал не афишировать хобби и начал подробно рассказывать об особенностях работы и поведения в частях.

Николай слушал Забродина внимательно. Ему сразу же понравился этот мягкий и рассудительный человек, подавший руку на крутом пути к неизвестной практике.

— У вас будет хороший наставник — майор Деев, — сказал он на прощанье.

Стороженко получил в оперативное обслуживание гарнизон с радиотехническим полком ПВО сухопутных войск, отдельную роту сопровождения воинских грузов, штабную роту и гараж командующего войсками округа, а также окружные медсклады. Рабочее место определили в кабинете с майором Деевым. Он был фронтовиком, участвовал в разоблачении агентуры абвера, награжден орденами и медалями за ликвидацию шпионов в действующих частях на фронте и в тылу. Майор был человеком преданным своему делу, откровенный с товарищами. Начальство его побаивалось за крутой нрав, готовность пойти в атаку на любого обидчика, с какими бы погонами он не ходил. Говорили, что на партийных собраниях от него доставалось даже самому генералу.

И всё же Деев не спешил откровенничать со Стороженко. Недели три он приглядывался к Николаю, а потом разговорился, да так, что его монолог показался слушающему спрессованной лекцией. Затронув проблемы контрразведки, он настолько приземлил лейтенанта, что тому на некоторое время показалась бессмысленной его текущая работа в гарнизоне.

— Пойми вот что: в наше время американцам не хватит ни денег, ни сил, чтобы навербовать много агентуры в частях. Во время войны, правда, абвер пытался пролезть в штабы наших частей. Но тогда до Генштаба немцам было трудно добраться. Понимаешь, существует так называемая «мишенная» система. Это принцип работы разведки — бить прицельно в «десятку», получая стратегическую информацию. А твой полк — где-то на краю мишени. Твои солдаты и офицеры их не интересуют, хотя те могут клюнуть, но встанет вопрос связи. Это самое слабое звено в цепи разведчик — агент и наоборот. Генштаб в масштабе всей армии — это и есть «десятка». В стране несколько таких объектов: ЦК КПСС, депутатский корпус, сотрудники МИД, Совмина, Госплана, офицеры военной разведки и прочее. Мы же с тобой занимаемся вопросами помощи командованию в защите секретов, пресечения возможностей хищения оружия и боеприпасов. Армия — гарант стабильности государства. Почему с нами считаются? Потому, что мы сильны. Потеряем силу — уроним уважение других стран. Я уже заканчиваю службу, но хочу, чтобы ты понял: военная контрразведка была, есть и будет, пока существует государство и его армия.

Зазвонил телефон. Деев стремительно протянул руку, и в его огромной ладони застыла черная эбонитовая «гантель» старомодного телефонного аппарата, стоявшего здесь, наверное, с послевоенных времен.

===^[1]

ствием, и, выпустив сизое колечко дыма, опять потянулся к своей записной книжке. Взял её, полистал, почмокал губами и промолвил:

— Послушай ещё одну быль. Фуше, министр полиции при Бонапарте, в своих мемуарах так писал о важности шпионажа в подготовке императора к сражениям: «Лошади, которые везли золото французского банка к