- 1
- 2
Он знал, что в колке дров нужна не сила,
А вздох и взмах, чтобы тебя взносило
К деревьям — густолистым облакам,
К их переменчивым и вздутым кронам,
К деревьям — облакам тёмно-зелёным,
К их шумным и могучим сквознякам.
Он также знал: во время колки дров
Под вздох и взмах как будто думать легче.
Был истым тугодумом Цыганов,
И мысль не споро прилегала к речи.
Какой-нибудь бродячий анекдот
Ворочался на дне его рассудка.
Простейшего сюжета поворот
Мешал ему понять, что это шутка.
«У Карапета тёща померла…»
(Как вроде у меня; а ведь была
Хорошая старуха.) «Он с поминок
Идёт…»
(У бабы-то была печаль.
Иду, а вечер жёлтый, словно чай.
А в небе — галки стаями чаинок.)
«И вдруг ему на голову — кирпич.»
Он говорит: «Она уже на небе!»)
(Однако это вроде наш Кузьмич,
Да только на того свалились слеги,
Когда у тёщи в пасху был хмелён…)
Тут Цыганов захохотал. И клён,
Который возрастал вблизи сарая,
Шарахнулся. и листьев легион взлетел.
И встрепенулась птичья стая.
И были смех, и вдох, и зык, и звон.
— Что увидал? — сходя с крыльца резного,
Хозяина спросила Цыганова.
— Да анекдот услышал однова.
Давай, хозяйка, складывать дрова.
1973–1976
5. СМЕРТЬ ЦЫГАНОВА
Под утро снился Цыганову конь. Приснился Орлик. И его купанье. И круп коня, и грива, и дыханье, И фырканье — всё было полыханье. Конь вынесся на берег и в огонь Зари помчался, вырвавшись из рук Хозяина. Навстречу два огня Друг к другу мчались — солнца и коня. И Цыганов проснулся тяжело. Открыл глаза. Ему в груди пекло. Он выпил квасу, но не отлегло. Пождал и понял: что-то с ним не так. Сказал: — Хозяйка, нынче я хвораю. — С трудом оделся и пошёл к сараю. А там, в сарае, у него — лежак, Где он любил болеть. Кряхтя прилёг И папироску медленно зажёг. И начал думать. Начал почему-то Про смерть: «А что такое жизнь — минута. А смерть навеки — на века веков. Зачем живём, зачем коней купаем, Торопимся и всё не успеваем? И вот у всех людей удел таков.» И думал Цыганов: «Зачем я жил? Зачем я этой жизнью дорожил? Зачем работал, не жалея сил? Зачем дрова рубил, коней любил? Зачем я пил, гулял, зачем дружил? Зачем, когда так скоро песня спета? зачем?» и он не находил ответа. Вошла хозяйка: — Как тебе? — А он: — Печёт в груди. — И рассказал ей сон. Она сказала: — Лошади ко лжи. Ты поболей сегодня, полежи; — Ушла. А он всё думал: «Как же это? Зачем я жил? Зачем был молодой? Зачем учился у отца и деда? Зачем женился, строился, копил? За чем я хлеб свой ел и воду пил? И сына породил — зачем всё это? Зачем была война, зачем Победа? Зачем?» И он не находил ответа. Был день. И в щели старого сарая Пробилось солнце, на полу играя, Сарай ещё был пуст до Петрова. И думал он: «Зачем растёт трава? Зачем дожди идут, гудят ветра? А осенью зачем шумит листва? И снег зачем? Зачем зима и лето? Зачем?» И он не находил ответа. В нём что-то стало таять, как свеча. Вошла хозяйка. — Не позвать врача? — Я сам помру, — ответил ей, — ступай-ка, Понадобится — позову, хозяйка. — И вновь стал думать. Солнце с высоты Меж тем сошло. Дохнуло влажной тенью. «Неужто только ради красоты Живёт за поколеньем поколенье — И лишь она не поддаётся тленью? И лишь она бессмысленно играет В беспечных проявленьях естества?..» И вот, такие обретя слова, Вдруг понял Цыганов, что умирает… …Когда под утро умер Цыганов, Был месяц в небе свеж, бесцветен, нов; И ветер вдруг в свои ударил бубны, И клёны были сумрачны и трубны. Вскричал петух. Пастух погнал коров. И поднялась заря из-за яров — И разлился по белу свету свет. Ему глаза закрыла Цыганова, А после села возле Цыганова и прошептала: — Жалко, бога нет.1973–1976
- 1
- 2