Гарри Тертлдав Блеф

КЛИК, КЛИК, КЛИК… Снимки с разведывательных спутников один за другим выскакивали из факса. Ближе других к аппарату случился Рамон Кастильо. Он вынул отпечатки из приемного поддона скорее ради порядка, нежели из любопытства. Все предыдущие снимки безымянной пока планеты не отличались чем-либо интересным.

Впрочем, хороших снимков этой речной долины у них еще не было. По мере изучения отпечатка густые брови Рамона поднимались все выше, словно вороньи крылья. Его меднокожее тело охватило небывалое возбуждение; ему даже удалось одернуть себя. «Со скуки померещилось», - пробормотал он. И тут же сунул кадр в увеличитель.

На истошный вопль Рамона сбежался весь экипаж «Уильяма Хауэллса». Первой в рубке оказались Хельга Штайн - коренастая блондинка лет под тридцать; обыкновенно серьезное выражение лица ее сменилось удивлением.

- Майн Готт, что с тобой, Рамон? - спросила она: Кастильо редко бывал таким возбужденным.

Обычно она раздражала Рамона. Он был антропологом-культуроведом, она - психологом, и противоположный подход к затрагивающим их обоих проблемам приводил к ожесточенным спорам. Но теперь Рамон лишь отступил на шаг от увеличителя, галантным жестом предложив Хельге занять его место.

- Сама посмотри, - великодушно предложил он. Его латинскому произношению завидовал весь экипаж «Хауэллса».

- На что я должна смотреть? - удивилась Хельга, настраивая резкость. К этому времени в рубку набились все члены научной группы: медик-антрополог Сибил Хасси и ее муж Джордж Дэвис, биолог (они поженились буквально накануне старта, так что теперь Джорджу приходилось терпеть шуточки насчет практического применения его теоретических познаний), лингвист Ксинг Мей-Лин и Манолис Закифинос, специалист по части геологии.

Даже Стен Джеффриз сунул голову в рубку, чтобы узнать причину такой шумихи.

- Вы что ребята, гору из чистой платины нашли? - хихикнул штурман при виде Хельги, приникшей к окуляру увеличителя.

Она озадаченно обернулась.

- Как это будет на латыни? - англоязычные члены экипажа то и дело забывали, что говорить надо на языке международного общения. Извинившись, Джеффриз повторил свою фразу.

- Ах, - промолвила Хельга, слишком потрясенная, чтобы по обыкновению испепелить его взглядом. - Расшифровка таких снимков - не моя область, пойми. Пусть этим займутся Сибил, Манолис или Рамон, первый увидевший это. Но только похоже, что у реки стоят города, окруженные сетью ирригационных каналов.

Вопли, подобные тому, что испускал Кастильо, вырвались из груди всей научной части экипажа. Все рванулись вперед, к увеличителю. «Ух ты! - только и сказала Сибил Хасси, когда чей-то локоть въехал ей под ребра. - Эй, поосторожнее, тут вам не регби, черт возьми. И пусть кто хочет переведет это на латынь!»

В конце концов, переругиваясь, все выстроились полукругом перед увеличителем.

- Видите? - сказал все еще взвинченный Кастильо, пустив отпечаток по кругу. - Города с каменной архитектурой, окруженные стенами, вынесенные укрепления, покрывающие всю долину ирригационные каналы. Принимая во внимание состояние остальной части планеты, я осмелюсь Предположить, что это их первая цивилизация, вроде Шумера или Древнего Египта на Земле.

То, что на планете есть обитатели, было известно уже несколько дней, однако предыдущие фотографии не показывали ничего, кроме крошечных деревушек - ничего, что указывало бы на достойную контакта цивилизацию. Но теперь…

- Шанс увидеть воочию цивилизацию, основанную на орошении земель, а не окаменелые находки тысячелетней давности, - мечтательно произнес Рамон.

- Шанс накатать диссертацию, - сказала Мей-Лин со свойственной ей практичностью. Она владела латынью не так свободно, как Рамон, зато произношению позавидовал бы сам Цезарь.

- Публикации! - в один голос сказали Хельга и Джордж Дэвис.

Все рассмеялись.

- Множество произведений искусства, на которых можно разбогатеть, - вставил Джеффриз.

Манолис Закифинос издал негромкий, но полный презрения звук. Тем не менее слова штурмана не остались неуслышанными. За новые формы прекрасного неплохо платили.

Закифинос выскользнул из рубки. Решив, что тот обиделся, Рамон поспешил следом утешить его, но геолог тут же вернулся с бутылкой узо. «Те, кому довольно водки, пусть идут на камбуз, - кричал он с сияющим взором. - Это событие надо отметить особо!»

- Позовите капитана! - сказал кто-то, когда вся команда, обмениваясь догадками, переместилась в кают-компанию. Большинство по дороге заскочили в свои каюты за соответствующими случаю тайными припасами. Сибил принесла небольшую зеленую бутылку танкуере, которую водрузила между бурбоном и шотландским виски. Забавно, подумал Рамон, ее муж предпочитает американское зелье, а Джеффриз, американец - скотч.

Персональный вклад Кастильо произрастал когда-то в горах близ его родной Боготы. Он выложил аккуратные, почти как фабричные, самокрутки на стол рядом с напитками. Будучи по натуре умеренным, он ухитрился сохранить большую часть того килограмма, что взял с собой в рейс, и теперь с легкой душой делился оставшимся.

Будь у него выбор, он предпочел бы пиво, но обычные космические ограничения делали это невозможным. Он вздохнул и смешал себе джин с тоником.

Он как раз углубился в неизбежную и бесплодную дискуссию с Хельгой о том, на кого могут быть похожи обитатели планеты, когда гул на мгновение стих. Рамон поднял глаза - в дверях стояла капитан Катерина Толмасова.

Да, подумал Рамон, ей всегда удается привлечь к себе всеобщее внимание. Отчасти это можно было объяснить тем, что она продолжала носить мундир даже тогда, когда все остальные сменили его на джинсы или комбинезоны. Однако ореол начальственности окутывал ее плащом поверх любой одежды - или отсутствия таковой.

В одежде или без, она обладала способностью притягивать мужские взгляды. Исключением не был даже молодожен Джордж Дэвис. Она была высока, стройна, темноволоса - не совсем типично для русской. Ее национальность проявлялась скорее в высоких, широких скулах и в глазах - бездонных голубых озерах, утонуть в которых почел бы за честь любой мужчина.

То, что они спали вместе, до сих пор удивляло Рамона, а иногда и слегка пугало.

Она подошла к нему, улыбаясь.

- Насколько я понимаю, мы должны благодарить за этот, гм, случай тебя? - ее голос превращал латынь в тягучую мелодию. Они могли объясняться только на этом языке. Интересно, думал он, сколько раз за последнее тысячелетие этот язык использовался в постели?

- На моем месте мог оказаться кто угодно, - запротестовал он. - Кто бы ни взглянул на снимки, он сразу бы все увидел.

- Все равно я рада, что это был ты.