Матери у него не было, и в фулберском доме проживало множество теток и всяких там родственников. Но Фонибхушон привел в дом такую красивую жену не для того, чтобы она прислуживала его родным. Он счел за лучшее увезти ее и поселить вот в этом самом доме, для себя одного. Впрочем, жена отличается от всякого другого имущества, которым владеет человек, тем, что если ее разлучить с родственниками и держать только при себе, то это еще вовсе не значит, что ее всегда найдешь на месте.

Жена Фонибхушона разговаривала мало, с соседками судачить не любила, не было случая, чтобы она, хотя бы из благочестия, угостила брахмана или подала несколько пайс нищей вишнуитке. У нее ничего не пропадало; она тщательно собирала и хранила все, что получала, кроме... ласк мужа. Но самое удивительное заключалось в том, что Монималика, казалось, не растратила ни крупицы своей молодости и чудесной красоты. Говорят, в двадцать шесть лет она выглядела такой же юной, как и в четырнадцать. У кого вместо сердца - кусок льда, чья грудь не знает мук любви, те и сохраняют, я думаю, очень долго краски молодости - они, как скряги, оберегают свою душу и тело.

Подобно тому как не плодоносит слишком пышно разросшаяся, густолистая ложа, так и Монималика была бесплодной. Творец лишил ее детей, то есть не дал того единственного, что могло бы стать для этой женщины дороже сокровищ ее железного сундука, того что лишь одно могло бы, как солнце весеннего утра, растопить своим мягким теплом лед ее сердца и превратить этот лед в источник любви и семейного счастья.

Жена Фонибхушона умело управлялась с домашними делами, никогда не держала лишних слуг: Монималика не могла допустить, чтобы кто-то получал жалованье за ту работу, которую она в состоянии выполнить сама. Она никого не любила, ни о ком не заботилась, она лишь работала и копила; поэтому Монималика не знала ни болезней, ни печалей, ни страданий. В окружении своих сокровищ эта женщина блистала несокрушимым здоровьем и непоколебимым спокойствием.

Такая жена вполне устроила бы большинство мужей, более того - они были бы очень довольны ею. Человек не замечает, что у него есть поясница, покуда не получил прострел; если же мужчина на каждом шагу, все двадцать четыре часа в сутки, чувствует, что у него есть оплот домашнего очага жена, которая терзает его своей любовью, то это и есть - прострел в семейной жизни! Чрезмерная привязанность к мужу хотя и является предметом гордости женщины, супругу приносит одно лишь беспокойство - таково по крайней мере мое твердое убеждение.

Посудите сами, разве это мужское дело - каждый день ломать голову над вопросом, одарила ли меня жена должной мерой любви? Настоящий мужчина рассуждает иначе: "Жена пусть себе занимается своим делом, а я буду заниматься своим". Создатель не наградил мужчину способностью тонко чувствовать, разбираться в том, сколько явного в скрытом, сколько в чувстве бесчувствия, какая доля намека в ясно сказанном, какое значение имеет каждая ничего не значащая мелочь; да и давать ему такую способность было незачем. Другое дело - женщины. Они тщательнейшим образом взвешивают малейший знак внимания или невнимания со стороны мужа, пытаются уловить значение каждого его слова, каждого жеста. И это понятно, потому что вся сила женщины, главное богатство ее жизни заключаются в любви мужа. Для женщины любовь мужа все равно что непослушный ветер: лишь правильно определив его направление, она сможет вовремя поднять парус и направить свою лодку к берегу заветных желаний. Потому-то господь и поместил компас любви в сердце женщины, а мужчине не дал его. Но в наше время мужчины стремятся заполучить и то, что не отпущено им богом. Поэты же превзошли самого всевышнего и бездумно передали в руки всех и каждого эту прежде недоступную вещь.

На господа я не ропщу - он создал мужчину и женщину достаточно разными; но беда в том, что при нынешней цивилизации этой разницы больше не существует: женщина превращается в мужчину, мужчина - в женщину, а в результате - из дома уходят покой и порядок. Дело дошло до того, что нынче жених и невеста перед свадьбой дрожат от страха, потому что не в состоянии понять, что это за существо, с которым я вступаю в брак, - мужчина или женщина?

Вам не надоела моя болтовня? Видите ли, живу я поневоле одиноко, жена отсюда далеко. Со стороны же лучше видны многие сокровенные стороны домашней жизни. Но ведь обо всем этом ученикам не расскажешь... Я уже отчасти ввел вас в курс моих рассуждении. Теперь послушайте дальше, и вы увидите, насколько я прав.

Словом, дело обстояло вот как. Несмотря на то что в пище Фонибхушона всегда было достаточно соли, а в бетеле никогда не было лишней извести, он все же постоянно чувствовал, что в его жизни "что-то не так". И это "что-то не так" незаживающей раной разъедало его сердце. Он не мог сказать, что жена в чем-то виновата перед ним, не мог упрекнуть ее в каком-нибудь упущении; и тем не менее он не был счастлив. Брильянтами и жемчугом пытался он заполнить сердце Монималики, но они попадали в железный сундук, а сердце ее по-прежнему оставалось пустым. Покойный дядя Дургомохан не чувствовал любви так тонко, да и не расточал ее так обильно, зато супруга его всегда возвращала ему эту любовь сторицей. Одним словом, если уж ты стал купцом, то отбрось всякое новомодное джентльменство, а если ты муж, то будь мужчиной, - иначе дела у тебя не пойдут. А в том, что это верно, можете не сомневаться.

В этот момент в соседней роще пронзительно залаяли шакалы, на несколько минут прервав рассказ школьного учителя. И мне показалось, будто насмешники от души хохотали над изложенной моим новым знакомым системой супружеской жизни. А быть может, они смеялись над поведением несчастного Фонибхушона - жертвы новой цивилизации?

После того как шакалы, излив свои чувства, умолкли и мир погрузился в еще большее, чем прежде, безмолвие, учитель, уставившись широко раскрытыми горящими глазами во мрак ночи, возобновил рассказ.

Неожиданно перед Фонибхушоном в его большом и сложном деле возникли опасные трудности. В чем эти трудности заключались - мне, не торговцу, понять и объяснить вам нелегко. Но как бы там ни было, он вдруг очутился перед опасностью лишиться кредита. Если бы ему удалось всего лишь дней на пять раздобыть сто-полтораста тысяч рупий и выбросить их на рынок, кризис был бы тут же преодолен и дело понеслось бы вперед на всех парусах. Достать же необходимые деньги было нелегко, потому что прибегнуть к займу у местных знакомых ростовщиков он не мог, так как это породило бы неблагоприятные слухи, отчего дело пострадало бы вдвойне. Фонибхушон был вынужден искать займа в местах, где его никто не знает. Однако в этом