когда он вылез на берег. Отец кивнул ему с каким-то странным выражением, точно взрослому мужчине:

– Ну, будешь в следующий раз спорить с матерью, когда она велит тебе что-то сделать?

– Не буду, пап, – ответил Крисп.

– Верю, – рассмеялся отец. – По крайней мере до тех пор, пока мягкое место не остынет. Ладно, посмеялись и будет. Держи рубаху.

Отец разделся сам, шагнул в воду и вылез через несколько минут, отряхиваясь, разбрызгивая капли и приглаживая ладонями мокрые волосы.

Крисп, глядя, как он одевается, осторожно поинтересовался:

– Пап, а это считается «спорить», если я спрошу, почему мы с тобой можем помыться, а мама – нет?

В первое мгновение ему показалось, что сейчас он заработает еще одну плюху. Но отец, подумав, проговорил:

– Хм-м… Пожалуй, не считается. Скажем так: какими бы чистыми мы с тобой ни были, кубраты вряд ли сочтут нас хорошенькими.

Понимаешь?

– Да, – ответил Крисп, хотя и подумал про себя, что отец широкоплечий, с аккуратной черной бородкой, мохнатыми бровями и темными глазами, посаженными так глубоко, что в них далеко не всегда удавалось разглядеть смешинку, – красивый и статный мужчина. Но он не мог не признать, что «хорошенький» – это нечто другое.

– Вот и ладно. А кубраты – воры, и ты это знаешь. Фос свидетель, они украли всех нас и наших животных! И если один из них увидит маму такой хорошенькой, какой она может быть…Мать при этих словах улыбнулась отцу Криспа, но не проронила ни слова. – …он захочет забрать ее себе. А мы же этого не хотим, верно?

– Нет, не хотим. – Глаза у Криспа округлились: какие же, оказывается, умные у него родители! – Я знаю! Я понял! Это просто фокус – как тогда, когда колдун на представлении сделал Гемисту зеленые волосы!

– Ну, что-то вроде того, – согласился отец. – Но там волшебство было настоящее. Волосы у Гемиста и вправду были зелеными, пока колдун не вернул им обычный цвет. А у нас это больше похоже на игру, как на празднике Зимнего солнцеворота, когда женщины и мужчины меняются одеждой. Разве, надевая платье, я превращаюсь в твою маму?

– Нет, конечно! – хихикнул Крисп.

И все же на празднике игра была только игрой; там люди не пытались друг друга обмануть. А здесь мамина красота оставалась, хотя Таце старалась ее скрыть, чтобы никто не заметил. И если сокрытие чего-то столь очевидного не волшебство – как, интересно, еще это можно назвать?

* * *

Та же мысль пришла ему в голову на следующий день, когда дикари вновь погнали пленников в Кубрат. Перед ними приветливо открылось два прохода, но кочевники не выбрали ни один из них.

Вместо этого они завернули крестьян на лесную тропу, упиравшуюся, казалось, прямо в гору.

Но на самом деле тропа бежала не в гору, а в узкое ущелье, скрытое от глаз деревьями и горным отрогом. Небо над головой было по-прежнему безоблачно синим, однако в ущелье лежали густые тени, словно уже наступили сумерки. Где-то в тумане громко ухали совы, полагая, что их время пришло.

Зажатые в этом тесном извилистом ущелье с отвесными стенами, люди с животными двигались очень медленно. Когда наступил настоящий вечер, путники одолели только часть горного перевала.

– Хороший трюк, – проворчал Криспов отец, устраиваясь на ночлег. – Даже если императорские солдаты погонятся за нами, горстка людей сможет удерживать их здесь целую вечность.

– Солдаты? – изумился Крисп. Ему и в голову не приходило, что видесские войска могут отправиться в погоню за кубратами. Неужели мы так нужны империи, что солдаты будут нас отбивать?

Отец невесело усмехнулся:

– Я знаю, что ты видел солдат всего один раз – пару лет назад, когда урожай был настолько плох, что сборщики, опасаясь бунта, явились под прикрытием лучников. Но все-таки они могут попытаться нас отбить. Крестьяне необходимы Видессу не меньше, чем Кубрату. Крестьяне всем нужны, сынок; без них мир бы помер с голоду.

Крисп пропустил отцовские слова мимо ушей. «Солдаты», – тихо повторил он опять. Выходит, он настолько важен для Автократора, что тот может послать войска, чтобы вернуть его назад! То есть получается – ну, почти получается, – что солдат пошлют в поход из-за него. А значит, он, Крисп, все равно что сам Автократор! Ну, или почти все равно. В любом случае, засыпать с такой мыслью было приятно.

Проснувшись с утра, Крисп сразу почуял что-то неладное. Он вертел головой во все стороны, пытаясь понять, что случилось. И наконец уперся взглядом в дальнюю горную гряду, слегка позолоченную солнцем.

– Не с той стороны! – выпалил он. – Смотрите: солнце всходит на западе!

– Фос милосердный, а парнишка-то прав! – отозвался сапожник Цикал, стоявший рядом, и быстро начертил на груди круг солнечный знак благого бога. Народ кругом загомонил; Крисп уловил в голосах нотки страха.

– Прекратите! – гаркнул его отец так громко, что шум моментально утих. В наступившей тишине Фостий продолжил:

– Что, по-вашему, более вероятно: что мир перевернулся вверх ногами или что ущелье сделало петлю, и поэтому мы не можем понять, где запад, а где восток?

Крисп стоял дурак-дураком. Судя по выражениям лиц, остальные чувствовали себя не лучше.

– Твой сын первый поднял переполох, – недовольно пробурчал Цикал.

– Да, конечно. Ну и что с того? Кто больше дурак – глупый мальчишка или взрослый мужик, принимающий его всерьез?

Кто-то засмеялся. Цикал покраснел, сжимая кулаки. Отец Криспа невозмутимо стоял на месте и ждал. Покачивая головой, что-то бормоча себе под нос, Цикал повернулся и пошел прочь. Вслед ему засмеялись еще двое или трое человек.

Отец Криспа не обратил на них внимания.

– В следующий раз, сынок, когда что-то покажется тебе странным, подумай сначала, а потом уж говори, понял? – спокойно промолвил он.

Крисп кивнул, ругая себя за глупость. Вот еще одна вещь, которую нужно запомнить, подумал он. Чем старше он становился, тем больше обнаруживал таких вещей. Как, интересно, взрослые умудряются в них не запутаться?

Позднее в тот же день перед ними открылась зеленая долина. Леса и поля впереди не очень отличались от лесов, окружавших родную деревню Криспа.

– Это Кубрат? – спросил он, показывая пальцем.

Один из дикарей услышал его.

– Это Кубрат. Это хорошо – вернуться. Домой, – сказал он на усеченном видесском.

До сих пор Крисп и не думал, что у кочевников могут быть свои дома. Для него кубраты были явлением природы, типа бури или наводнения. Но на лице дикаря сияла неподдельно счастливая улыбка – как у человека, возвращающегося домой после тяжелой работы. Возможно, дома его ждали маленькие сыновья или дочки. О том, что у кочевников могут быть дети, Крисп как-то тоже не думал.