Леонид Панасенко Статисты

Воздух вдруг как бы сгустился — дышать стало совершенно нечем. К кисло-пресному привкусу металла и вездесущей пыли прибавился острый запах мочи.

Тони брезгливо поморщился.

«Сидят… Или стоят, уцепившись за что-нибудь… Втискиваются в спинки сидений, в стенки вагонов, прижимаются к закрытым дверям. Лучше всего тем, кто сидит. Они обезопасили себе спину. По крайней мере, хоть сзади тебя не ударят, не пырнут ножом, не вцепятся в горло… Они все в трансе. Замерли, сжались, затаились, оцепенели, будто гусеницы в коконе. Их всех душит страх. За себя, за родных и близких, которые остались на поверхности и, по-видимому, погибли. В лучшем случае — раненные или потерявшиеся во взорванном мире… Эти выжили. Но все они раздавлены отчаянием. Наверху — руины города. Здесь — тупое отчаяние и бессмысленная надежда. Они сидят и стоят, вжимаются в стены вагонов и надеются: вот зажжётся свет, появятся полицейские или солдаты. Их найдут, выведут, спасут…

Бедные безмозглые существа, чья выживаемость не выше, чем у бабочки-однодневки. Кому они нужны?! Они не видят друг друга, но слышат чужое дыхание, и оно представляется им дыханием хищного зверя. Они боятся промолвить слово, заговорить с попутчиком. Если где и прорвётся слово, то бессвязное, истеричное. Как камень в горах вызывает лавину, так слово во мраке вагона, стон или крик открывают тайную запруду, и оттуда выхлёстывает волна ужаса, гонит несчастных неведомо куда. Они натыкаются во тьме на стены, сиденья, бегут, сбивая друг друга с ног. Те, кто решился выскочить из поезда, тут же пропадают в лабиринте тоннелей… Это в случае паники. Большинство же предпочитает сидеть по вагонам. Страх не даёт им отлепиться от стенки, оторваться от поручня, выйти из поезда хотя бы по нужде. Они задыхаются от нехватки воздуха и зловония и всё-таки тайком мочатся под себя…»

Тони по-прежнему ничего не видел, но по сгустившемуся воздуху, запаху металла и мочи определил: впереди очередной поезд. Снова придётся объяснять этим полоумным, что помощи ждать напрасно, единственный путь к спасению — пробираться к станциям, которые на окраине города. Они могли уцелеть. Придётся командовать этим стадом, объяснять раз, другой и третий, орать и ругаться, а они будут молча пугливо щуриться в свете фонарика — ну настоящие тебе куры на насесте — и не понимать, чего от них хотят.

— Слушай, Беспалый, — толкнул его Арчибальд. — Кто-то кричит.

Тони оторвался от своих грустных мыслей, прислушался.

— …Помо…помоги-и-ите…

Звук был глухой, невнятный, словно из-за стены или перегородки. Кричала, очевидно, женщина.

«Это в вагоне», — сориентировался Тони.

— За мной! — скомандовал он Арчибальду и, выставив покалеченную руку вперёд, чтобы не разбить голову о вагон, побежал по шпалам.

Приоткрыв дверь хвостового вагона, Тони увидел тусклый свет фонарика и суетящиеся вокруг него тени.

— Ещё раз крикнешь, мы тебя крысам скормим. По кусочку, — с угрозой сказал тот, кто держал фонарик. — Серьги и кольца, быстро! Они тебе уже не понадобятся.

Голос грабителя показался Тони знакомым.

«Неужели Флайт? — удивился он. — Вот подлец».

— Пошевеливайтесь, леди и джентльмены, — подгонял тот. — И не мешайте моим помощникам. Живо освобождайтесь от лишних вещей. Драгоценности, часы, деньги. Впрочем, — он засмеялся, — деньги можете оставить себе. Кому они теперь нужны… Поторапливайтесь!

Грабитель повернулся — луч света скользнул по бледным испуганным лицам пассажиров.

«Флайт!» — убедился Тони. В правой руке давнишнего недруга он заметил пистолет.

— Возьми на себя его помощников, — шепнул он Арчибальду.

В несколько прыжков он пересёк вагон, перехватил пистолет и одновременно ещё в армии отработанным ударом сбил Флайта с ног. Фонарик выпал из рук бандита и погас.

— Свет! — крикнул Тони.

Арчибальд зажёг свой фонарик. Свободной рукой он, будто клещами, сжимал горло одного из помощников.

Флайт вскочил. Не зная, кто нападающие и сколько их, он рванулся к двери, соединяющей вагоны. За ним поспешно ретировались и его помощники.

— Спасибо, сэр, — пролепетала смертельно перепуганная женщина. — Это… ужасно… Он дважды ударил меня по лицу и чуть не сломал палец, снимая кольцо…

— Послушайте, — сказал Тони, обращаясь сразу ко всем пассажирам. — Вы умрёте здесь от голода или задохнётесь. Надо идти и искать выход из метро. Самим! Никто вас здесь не станет спасать. Мы не знаем даже — уцелел ли вообще кто наверху.

Женщина, возле которой он стоял, всхлипнула. Остальные продолжали сидеть и стоять, отводили глаза.

— Смелее, ну! — Тони понял, что эти люди боятся и его. Он спрятал в карман отобранный у Флайта пистолет, попытался улыбнуться.

— Я неплохо знаю подземку и попробую вывести вас. По крайней мере, это шанс. Сидеть здесь и ничего не предпринимать — значит погибнуть. Кто хочет жить — за мной.

Он двинулся к двери, за которой перед тем исчезли Флайт и его дружки.

Один из пассажиров, рыжебородый мужчина в берете и клетчатом пальто, отлепился от поручня, ухватил Тони за рукав куртки.

— Сэр, — забормотал он. — Я дико опаздываю. Я волнуюсь. Я не могу ждать, пока нас откопают. Возьмите меня с собой.

— Зачем лишние слова? — сказал Тони. — Мы с приятелем приглашаем всех желающих. Как тебя зовут, приятель?

— Ричард.

— Ты тоже ехал на съёмки?

— Нет… Какие ещё съёмки?

— С тобой всё ясно, — засмеялся Тони. — Пошли.

— Куда вы идёте?! — вдруг выкрикнула женщина, которую только что пытались ограбить. Голос её прерывали рыдания. — Зачем наверх? Там ничего нет. Там все мертвы! Все! Вы понимаете — все!

— А может, и не все, — спокойно возразил Тони. — Себя-то, пока живы, зачем хоронить?

Он открыл дверь в торце вагона, чтобы идти дальше. Обострённый слух уловил, как ожили и зашевелились люди за его спиной. Он подумал:

«Больше агитировать не надо. Они околевали здесь во мраке и безнадёжности. И вдруг явилась Надежда и улыбнулась им. Конечно же, они пойдут за этой красавицей хоть на край света».

Он проследил за своими мыслями и ухмыльнулся. Ничего себе красавица-Надежда в образе жилистого тридцатичетырехлетнего профессионального убийцы по кличке Беспалый.

Тони прошёл обе секции, все шесть вагонов, не замечая, что к его маленькому отряду присоединяются всё новые и новые пассажиры. Он шёл впереди, за ним Арчибальд и рыжебородый чудак, который куда-то опаздывал, ещё дальше — остальные. Все, кто поверил в него или кого погнал в путь ужас бездействия.

Поезд кончился, и они осторожно гуськом спустились на шпалы.

Мысль о Надежде разбередила душу. Все живут ею.