Место называлось «Офф-Бродвей». Это было негритянское заведение, не­подалеку от негритянского квартала. Заправлял там негр Хаки. Посетители собирались здесь обыч­но уже тогда, когда в других местах прекращалось обслуживание. Заказывали они чаще всего «мест­ные» напитки —то есть кока-колу с убойной дозой виски, — или проносили с собой напитки под по­лой пальто, заказывали колу с виски, а выпив его, смешивали свои коктейли.

Бывало и такое, что один негр бил другого бутыл­кой по голове. Говорили, что как-то один чувак под­крался к другому в сортире и перерезал ему горло, пока у того руки были заняты. Но лично при мне ни­чего подобного не случалось. Ничего, с чем не спра­вился бы Хаки. Хаки был здоровенным негром с бритой башкой, которая блестела в свете флюорес­центных ламп. Он носил гавайские рубашки навы­пуск. Мне кажется, у него что-то было вшито в ре­мень. Что-то такое, наверное, тяжеленькое. Стоило кому-то разбушеваться, Хаки подходил к нему, клал руку на плечо и говорил пару ласковых. И все. Вот уже много месяцев я регулярно захаживал в это местечко. Мне льстило, что Хаки разговаривает со мной, интересуется: «Как дела, дружище?», или: «Дружище, сто лет тебя не видел».

Вот туда, в «Офф-Бродвей», я и пригласил Донну на свидание. На наше единственное свидание.

Я вышел из больницы сразу после двенадцати. Ночь была ясная, и на небе появились звезды. У меня до сих пор гудело в голове от виски, которое мы выпили с Пэтти. Тем не менее, я собирался выпить еще что-нибудь по дороге домой. Машина Донны стояла рядом с моей, и Донна сидела внутри — курила. Я вспомнил, как мы обнимались на кухне, и как она сказала: «Не сейчас».

Она опустила стекло и стряхнула пепел с сига­реты.

— Я не могла уснуть, — сказала она. — Одолели вся­кие мысли, и я не могла уснуть.

— Донна. Рад тебя видеть, — сказал я.

— Не знаю, что со мной...

— Хочешь пойти что-нибудь выпить? — спросил я.

— Пэтти ведь моя подруга, — продолжила она.

— И моя тоже, — напомнил я. — Пойдем.

— Просто чтоб ты знал, — добавила она.

— Есть неплохое местечко. Негритянское. У них музыка. Можем пропустить по стаканчику и послу­шать музыку.

— Ты отвезешь меня? — спросила Донна.

— Подвинься, — сказал я.

Она тут же принялась говорить про витамины: де­ла идут плохо, продажи упали, интерес к рынку вита­минов пропал.

Потом сказала:

— Мне так стыдно перед Пэтти. Она моя лучшая подруга и пытается как-то все наладить. Но, возможно, мне все же придется уйти. Это между нами. По­клянись! Пойми, нужно что-то есть. Платить за квартиру. Мне нужно новое пальто и новые туфли. Ну и что мне эти витамины, а? — спросила Донна. — Я очень сомневаюсь, что витамины — это то, что сейчас требуется. Пэтти я пока ничего пока не гово­рила. Я же тебе сказала, что пока еще только думаю. Донна положила руку рядом с моей ногой. Я опус­тил руку и сжал ее пальцы. Она сжала мои. Затем уб­рала руку и надавила на зажигалку; прикурив, поло­жила руку обратно.

— Главное, очень не хочется расстраивать Пэтти. Ты понимаешь, что я имею в виду? Мы были коман­дой.

Она поднесла свою сигарету к моим губам:

— Я знаю, ты куришь другие, — сказала она, — но ты попробуй, давай.

Я въехал на парковку у «Офф-Бродвей». Три негра стояли возле старого «крайслера» с треснувшим ло­бовым стеклом. Просто стояли и потягивали что-то из бутылок. Они оглядели нас. Я вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверь Донне. Потом про­верил, все ли двери закрыты, взял Донну за руку, и мы вышли на улицу. Негры пили и смотрели на нас.

Я спросил:

— Ты ведь не собираешься переезжать в Порт­ленд?

Мы шли по тротуару, я обнял ее за талию.

— Я ничего не знаю про Портленд. Мне никогда и в голову не приходило, чтобы вдруг туда сорваться.

В передней половине «Офф-Бродвей» находи­лись обычное кафе и бар. Несколько негров сиде­ли за стойкой, и еще несколько расставляли тарел­ки с едой на столах, покрытых красными клеенка­ми. Мы прошли через помещение кафе в большую заднюю комнату. Там была длинная стойка, кабин­ки вдоль стены и сцена, где располагались музы­канты. Перед сценой было нечто вроде танцпола. Бары и ночные клубы еще работали, поэтому наро­ду было пока немного. Я помог Донне снять паль­то. Мы заняли кабинку и положили сигареты на столик. К нам подошла чернокожая официантка, Ханна. Мы обменялись с ней кивками. Она посмо­трела на Донну. Я заказал два виски с колой и ре­шил, что все хорошо.

Когда нам принесли напитки, я заплатил, мы сде­лали по глотку и начали обниматься. Мы обнима­лись, тискались, гладили друг друга. Донна постоян­но останавливалась, откидывалась назад, легонько меня отталкивала, затем хватала меня за запястья. Она смотрела мне в глаза. Затем ее глаза закрыва­лись, и мы снова начинали целоваться. Скоро наро­ду поприбавилось. Мы перестали целоваться, но я по-прежнему обнимал ее. Она положила руку мне на ногу. Двое трубачей-негров и белый барабанщик на­чали что-то наигрывать. Я подумал, что нам с Дон­ной стоит еще выпить и послушать музыку. А потом уйти и отправиться к ней домой, чтобы довести де­ло до конца.

Я как раз заказал Ханне еще два коктейля, когда этот черный, Бенни, подошел к нам с еще одним черным, здоровым таким и при полном параде. У здо­рового были красные глаза, и одет он был в костюм-тройку в тонкую полоску. На нем была розовая ру­башка, галстук, пальто, фетровая шляпа — словом, все как полагается.

— Как тут мой друг? — сказал Бенни.

Сказал и протянул мне руку для рукопожатия. Мы с ним иногда разговаривали. Бенни знал, что мне нравится здешняя музыка, и всегда подходил поболтать. Он любил обсуждать Джонни Ходжеса и рас­сказывать, как он подыгрывал Джонни на саксе. Он любил завернуть что-нибудь вроде: «Когда мы с Джонни выступали в Мейсон-сити...».

— Привет, Бенни, — сказал я.

— Я хочу познакомить вас с Нельсоном, — сказал Бенни. — Он только сегодня вернулся из Вьетнама. Сегодня утром. Он пришел послушать что-нибудь приличное. На всякий случай он даже надел танце­вальные туфли. — Бенни посмотрел на Нельсона и кивнул: — Это Нельсон.

Я взглянул на блестящие ботинки Нельсона, затем на самого Нельсона. Казалось, он хочет понять, от­куда я. Он изучал меня. Затем криво усмехнулся, об­нажив зубы.

— Это Донна, — представил я. — Донна, это Бенни, а это Нельсон. Нельсон, это Донна.

— Привет, девочка, — сказал Нельсон, и Донна от­ветила: — Привет, Нельсон. Привет, Бенни.

— Можно мы тут у вас присядем, ребята? — спро­сил Бенни. — Вы как, не против?

— Конечно, нет, — сказал я. Хотя предпочел бы, чтобы они нашли себе другое место.

— Мы не собираемся тут засиживаться, — объяс­нил я. — Только допьем коктейли, и