Александр Кулешов Повесть о спортивном журналисте

ГЛАВА I. ДОРОЖНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Луговой рассеянным взглядом смотрел на собак.

Темные, не очень крупные, они резво бежали по чемоданам, стараясь не поскользнуться на их гладких кожаных боках. Чемоданы, сумки, мешки всех цветов, размеров и форм беспорядочно разметались на узкой ленте транспортера, и навстречу их неторопливому движению бежали собаки, низко опустив головы, быстро, но добросовестно обнюхивая вещи.

По бокам шли полицейские, державшие длинные лески, другой конец которых крепился к толстым собачьим ошейникам.

Собаки вынюхивали наркотики.

Вокруг стояли, переминаясь с ноги на ногу, пассажиры, как и он, Луговой, прибывшие этим рейсом на ИЛе. Это были его товарищи по специализированной туристской группе журналистов, направлявшейся на зимние игры в Инсбрук.

Никто не проявлял признаков нетерпения, поскольку шел багаж с другого, приземлившегося раньше, самолета, впереди предстоял многочасовой путь на автобусе, и вообще, чего спешить?..

Немного утомленные перелетом, журналисты вяло, обменивались шутками — так, для порядка, разглядывали яркие киоски, рекламные надписи, группы встречающих — все это сквозь толстые стекла дверей, отделявших багажный зал от холла аэропорта. Дыхание Олимпиады уже ощущалось. Огромные белые снежинки, герб Инсбрука, переплетенные цветные кольца украшали аэропорт. Эмблемы Игр, команд, стран пестрели на ярких куртках многих пассажиров, на спортивных сумках, на длинных синих чехлах, укрывавших лыжи. Лыжи, палки были в руках у многих пассажиров, да и сами пассажиры, иные загорелые до черноты, рослые, шумные, в шапочках, украшенных всевозможными значками, отличали эту толпу от обычной, типичной для больших международных аэропортов.

Кто-то из коллег подошел к Луговому, вяло пробормотал дежурную шутку, Луговой так же вяло отшутился. Настроение у него было отнюдь не радужное. Он, как частенько делал это, сам не зная почему, поскольку педантизмом не страдал, мысленно раскладывал по полочкам, нумеровал, выстраивал причины своего плохого настроения.

Ну, во-первых, Люся... Нет, Люся будет во-вторых. Во-первых, журнал. Ведь казалось, уже все решено, со всеми, с кем положено, состоялись беседы, больше того, знакомые ребята «оттуда» сообщили, что проект приказа завизировали на высшем уровне, осталось только оформить да подписать. И вот тут как назло кто-то оказался в больнице (проклятый грипп!), кто-то в командировке, комитетское начальство, естественно, на Играх, и вообще Игры были главным, а он со своим журналом мог и подождать какую-то пару недель.

Что ж, все правильно, но ему от этого не легче. Был бы приказ, и Александр Александрович Луговой, новый главный редактор «Спортивных просторов», крупнейшего спортивного журнала страны, из ежемесячного ставшего теперь двухнедельным, приехал бы на Олимпиаду не туристом-журналистом, а полноправным командированным. И передавал бы в редакцию не куцые репортажи, а очерки, зарисовки — словом, всю «олимпийскую гамму», которую должен доносить до читателя большой, хорошо иллюстрированный журнал.

Покинув много лет назад большой спорт из-за травмы руки, Луговой не стал, как сначала намеревался, тренером, а пришел в журналистику. Что ж, это соответствовало и его образованию, и, как он вскоре убедился, призванию. Рука зажила. И хотя выходить на самбистский ковер не позволяла, но писать не мешала. С годами Луговой понял, что спорт не только единоборство, не только бассейн или стадион, а нечто неизмеримо большее. Это и полосы газет, и экран телевизора, и залы международных конгрессов, и лаборатории ученых, и медицинские кабинеты, а порой и кабинеты министерские. Что жить в спорте многообразно, увлекательно, с пользой для дела можно не только спортсмену, но и судье, врачу, дипломату, журналисту, наконец — начальнику команды, руководителю спортивного главка, председателю комитета, да хоть директору стадиона, черт возьми!

Сейчас он с теплотой, с умилением вспоминал те первые, те далекие свои шаги в спортивной журналистике, свою горячность и упрямство, доверчивость и увлеченность, промахи и ошибки... От тех дней осталось у него неистребимое, удивлявшее иных его коллег, желание помогать молодым да горячим, «тянуть» их, выдвигать, прощать ошибки и честолюбие и никогда не прощать равнодушия и карьеризма.

Так вот и шли годы. Литсотрудник в дорогих его сердцу «Спортивных просторах», потом в другом журнале, два года корреспондент ТАСС, и наконец долгая работа в центральной спортивной газете страны: корреспондент, заместитель заведующего отделом, обозреватель, заведующий-член редколлегии. Его ждало место заместителя главного редактора.

Но когда возник вопрос о назначении Лугового главным в «Спортивные просторы», он не колебался ни минуты. Он всегда любил этот журнал — и когда проходил в нем практику, и когда работал, и когда просто был в нем автором. Порой он представлял себе, как становится во главе «Спортивных просторов», озабоченно прикидывал, кого приглашает туда работать, кого — а что стесняться — выгоняет, что меняет, какие вводит новые рубрики...

Он радовался удачам журнала, огорчался провалам, возмущался промахами и ошибками его сотрудников, и особенно главного редактора Родиона Пантелеевича Лютова. Даже такое сочетание имени, отчества и фамилии и сама фамилия почему-то раздражали его. «Лютов! — иронизировал Луговой. — С такой фамилией опричником надо быть, а не спортивным журналистом». Понимал свою несправедливость, и это еще больше раздражало его.

Потому что Лютов, будучи отнюдь не безгрешным (а кто из нас безгрешен?), тем не менее был опытным журналистом, великолепно, до тонкости, знающим спорт, а в таких его видах, как футбол и хоккей, так просто первоклассным специалистом.

Главное, в чем Луговой упрекал Лютова, — это отсутствие, как он считал, размаха, смелости, широты охвата проблем, пренебрежение и недоверие ко многим жанрам спортивной журналистики и литературы. Лютов считал главным информацию, отчет, анализ, статью. Его собственные материалы изобиловали цифрами, ссылками на разные «аналогичные случаи», которых он знал и помнил множество, — словом, во многом упрекал Луговой Лютова, и в частности, в равнодушии к своим сотрудникам, вообще к людям, в косности, нелюбви к инициативе... В чем только он его не упрекал!

Но в глубине души понимал, что во многом несправедлив и субъективен.

Теперь, когда недостижимая мечта вдруг стала реальностью, Луговой ночи не спал, обдумывая, что он сделает, если станет «главным».

В том, что