размахом крыльев. Разумеется, мне доводилось видеть рисунки и трехмерные проекции, однако лучше увидеть врага своими глазами.

Я был уверен в себе, и все же меня терзало какое-то смутное беспокойство. Я бы предпочел впервые схватиться с противником на твердой поверхности, а еще лучше — на болоте, где вода перемежается с островками суши. Это была наша родная стихия. Вести же бой в воздухе, да еще с крылатыми существами… Что ни говори, мы не рождены, чтобы летать, сколько ни упражняйся с флаерами. Я надеялся, что исход первого боя решит не способность лучше летать, а другие факторы.

Нет, я не сомневался в правильности стратегии, выбранной Верховным командованием. Это равносильно самоубийству — воевать на земле, когда противник еще сохраняет преимущество в воздухе. Просто мне было не по себе.

Флаер тряхнуло: что-то врезалось в машину столь внезапно, что я не успел сманеврировать. Тварь прилипла к прозрачному фонарю кабины, царапая его поверхность и явно пытаясь проникнуть внутрь. Боковым зрением я видел бесновавшееся почти над моей головой существо, и мне с трудом удалось сконцентрироваться и смотреть вперед, чтобы не врезаться в дерево. Я мельком успел разглядеть вытаращившиеся на меня фасеточные, с каким-то металлическим блеском глаза и скрежещущие по прозрачному пузырю кабины огромные челюсти, потом я резко накренил флаер, и существо пропало. Сзади раздался негромкий хлопок, словно выпустили сжатый воздух, — это Зур прикончил нападавшего. Я скосил глаз на фонарь кабины: на том месте, где только что был противник, виднелись глубокие царапины и пятна от разъевшей поверхность слюны.

Я был доволен. Мгновенная стычка встряхнула меня и обострила реакции лучше любого психологического тренинга. Кровь забурлила в жилах, тело повиновалось быстрее, экономя столь драгоценные доли секунд. Теперь не нужно тратить на это первые минуты боя, я вступал в него уже готовым к кровавой схватке, с хорошо контролируемым азартом. И тут впервые за последнее время в моей душе забрезжила смутная надежда выбраться из этой переделки живым.

Мы вошли в свой квадрат. По моей команде звено растянуло строй, увеличив дистанцию между машинами. Затем так же, строем, мы сделали заход над деревьями — и Война с насекомыми началась.

События, как это нередко бывает в сражении, начали развиваться настолько стремительно, что мысль не успевала за действиями. Мы так долго тренировались с флаерами и пушками, что они стали как бы частью нас самих, и мы не задумывались, что нужно сделать в следующую секунду, как не задумывались над движениями собственного тела. Наши мысли и чувства были сосредоточены на противнике.

Затем все смешалось, слилось в калейдоскопе мгновенных картин и обрывков отработанных до автоматизма инструкций.

Старайтесь применять только холодные лучи… менее эффективны, чем горячие, но вызывают меньше повреждений лесного массива… когда-нибудь мы переселимся на эту планету… Рой прямо по курсу… прожечь проход… не отклоняться от заданного курса больше чем на пять градусов… захватить три гнезда широким лучом… при большем отклонении попадешь в сектор огня соседнего флаера… поворот на девяносто градусов… разворот вправо, только вправо… справа по курсу машина Кор… не позволяй ей развернуться влево… обойти ствол и сжечь гнезда, мощность луча максимальная… Противник на правом крыле… сделать бочку… сжечь гнезда… не отклоняться от заданного курса…

Мы выметали квадрат, как метлой, передвигаясь рваным зигзагом. Строгий геометрический рисунок был бы проще и эффективней, но он опасен своей предсказуемостью. Уже на третьем заходе противнику останется только сгруппироваться и поджидать нас в вычисленной точке. А потому мы летели по ломаной, прихотливой линии, вновь и вновь пересекая свою же траекторию, прожигая путь сквозь рои преследующих нас врагов.

Разворот вправо… сжечь гнезда… только холодные лучи…

Мы играли со смертью. Наши флаеры способны легко отрываться от медлительных противников, но на больших скоростях приходится отвлекаться на маневрирование, чтобы не врезаться в дерево, — а это чревато опасностью пропустить гнездо. На слишком низкой скорости противник может перехватить тебя. А потому мы то рывком бросали машину вперед, то делали бочку, чтобы стряхнуть противника, своей тяжестью способного увлечь флаер на землю.

… Обойти дерево… прожечь рой… вираж вправо… сжечь гнезда… сделать бочку…

Какое-то смутное, неприятное предчувствие не давало мне покоя. Все шло чересчур гладко. Все мои бойцы выходили на связь, а на развороте я видел звено в полном составе. Мы не потеряли пока ни одной машины. Ни одного Воина. Если и в других дивизионах то же самое, то нам не избежать проблем.

… Не отклоняться… бочка… разворот вправо… сжечь гнезда…

Мы завершали очистку квадрата. Но меня слегка беспокоила северная сторона. Зоны действия частично накладывались друг на друга, чтобы не оставалось «карманов», где мог уцелеть враг. Для этого нужна особая слаженность действий, ведь звенья могли случайно столкнуться. Такая схема требовала дополнительных усилий, зато была эффективной. Тем не менее в нашем случае что-то было не так, как надо. С северной стороны никого, кроме нас, не было, а, разворачивая машины для очередного захода, мы видели нетронутые гнезда за пределами нашей зоны.

Да, что-то неладно в северном квадрате. Решение следовало принять безотлагательно. Я недолго мучился сомнениями, поскольку в подобной ситуации возможен только один выход. Мы не могли рисковать, оставив хотя бы одно гнездо. Это война на полное уничтожение. Иначе через какое-то время нам придется вернуться, чтобы повторить все сначала. Только тогда противник будет уже начеку. Этого допустить нельзя.

Когда мы закончили, я дал команду вернуться к северной границе. Без сомнения, приказ вызвал некоторое удивление, однако мои пилоты — тзены и подчинились беспрекословно, развернув свои флаеры влево. Сейчас разворот влево был безопасен. Не нужно думать о Кор, если готовишься к новой атаке.

Бой был жестокий, как и следовало ожидать: нам не хватило времени, чтобы согласовать действия, так что оставался единственный вариант — правильный геометрический рисунок полета. А геометрически правильные рисунки, как я уже говорил, таят в себе самоубийственную опасность.

Нам уже приходилось вести огонь не столько по гнездам, сколько по живому противнику, когда я услышал долгожданный сигнал. Входя в чужой квадрат, мы включили сигнал оповещения «пересек границу», сообщая соседнему звену о своем присутствии. И наконец получили ответ.

— Сигнал приняла, — услышал я. — Благодарю за помощь,