привычные рамки страхтонских выдумок, он относится с инстинктивной опаской. Для него «Лондон — удивительный город… В Лондоне очень легко заблудиться». И это не очередная шутка озорника-провинциала. Глубоко сидит в Билли извечная неуверенность в себе и недоверие к другим: «И тут снова, едва я подумал, что на самом деле окажусь в Лондоне, мне стало как-то не по себе».

Он не в силах победить свою недоверчивость даже в отношении откровенной и бескорыстной Лиз. Она хочет, чтобы они немедленно поженились, а Билли никак не может решиться, несмотря на то, что только рядом с ней он ощущает счастье. Он не способен взять на себя ответственность за другого человека хотя бы потому, что до конца не верит ни одной живой душе, и Лиз в том числе.

Только однажды, после разговора со стариком Граббери, ходячим воплощением йоркширского духа, проявившим к Билли дружелюбие и участие, он ощущает прилив каких-то доселе неведомых чувств: «Я глядел ему вслед, и до меня постепенно доходило, что мне в первый раз захотелось перед кем-то исповедаться и что ему я, может быть, смог бы все объяснить, все-все. Я едва удержался, чтобы не окликнуть его».

Это признание героя многозначительно. Билли-враль привык, что все вокруг лгут. Он бы и рад поверить, открыть душу, но вдруг опять обман. Поэтому он и без настоящих друзей обходится — у него «только союзники по круговой обороне от всего мира».

Но, не умея раскрываться, Билли в то же время готов прислушаться и присмотреться к другому; в нем есть склонность к беспристрастной самооценке. Во всяком случае, он не считает, что всегда прав. Он видит мир достаточно широко, критически отводя себе самому в этом мире совсем не центральное место. Серьезные, взрослые мысли приходят к Билли перед одним из выступлений в дабе: «Пробираясь между столиками, я пытался вспомнить, сколько же раз я здесь выступал, — заранее зная что мое выступление закончится очередным провалом. Толстые тетки поглядывали на меня с равнодушным сочувствием. Такие же взгляды я замечал и раньше, но мне почему-то никогда не приходило в голову, что я по сравнению с ними просто щенок, что они-то живут подлинной, полнокровной жизнью, о которой я не имею ни малейшего представления».

Билли вдруг осознает, что жизнь этих усталых, непривлекательных женщин, глядящих на него «с равнодушным сочувствием» (как это точно сказано!), настоящая. Отсюда всего один шаг до того, чтобы задуматься, как эту настоящую и нелегкую жизнь улучшить. Но Билли этого шага не делает. Он судорожно ищет варианты своей собственной судьбы, но ищет на словах, по обыкновению жонглируя метафорами. Однако жизнь, увы, — не развернутая, овеществленная метафора. Жить по-настоящему — значит действовать. А Билли вечно размышляет и разговаривает. Ироничная Лиз верно заметила, что он «целиком замкнут на свои внутренние переживания».

Билли и правда живет очень напряженной внутренней жизнью. Но он настолько снедаем противоречиями, настолько погружен в рефлексию, что тратит все силы на борьбу с… самим собой. По ходу разговора с Крабраком он чувствует, что в нем «вскипает разрушительная, обессиливающая злость».

Писатель находит единственно верные эпитеты для характеристики состояния своего героя — в нем велико отрицающее, разрушительное начало, первой жертвой которого становится сам герой. Злость лишена созидательности. Она оглушает и изматывает Билли, который в конце концов понимает бесплодность всех своих фантазий. Скрываясь в них от повседневных забот реального мира, он в какой-то миг утратил чувство меры: «Пытаясь выкинуть из головы весь этот бедлам, я судорожно искал себя, себя самого — и не мог отыскать…»

Тут вряд ли поможет и столь желанная поездка в Лондон. Мудро говорит Билли мать: «От себя ведь не уедешь… И все свои неурядицы человек возит с собой».

Уотерхаус социально и психологически зорок и точен. Бунт героя против Страхтона и, если брать шире, против буржуазного образа жизни настолько незрел, непоследователен, несерьезен, что «позволить» Билли поездку в Лондон было бы квазиромантическим ходом, принесением в жертву жизненной правды.

Писатель достигает значительного художественного эффекта. Вызвав к Билли естественную симпатию, он в то же время так мастерски выстроил структуру книги — взаимоотношения героя с второстепенными персонажами, его мысли и переживания, — что выявились не только достоинства, но и недостатки Билли. Мы видим героя как бы с двух точек зрения: его собственной и объективной, писательской. И это двойное видение, тонко и ненавязчиво поданная в повествовании авторская оценка поднимают заурядную жизненную историю большой литературы.

Хоть Билли и не карьерист, стремящийся к богатству и положению в обществе любой ценой, но протест юного провинциала не имеет настоящей социальной основы и потому обречен.

Дальнейшая судьба Билли продолжала занимать писателя — в 1975 году выходит роман «Билли-враль на Луне». Как и следовало ожидать, мечта героя не сбылась— он так и не стал литератором и не превратился в лондонца. Однако по сравнению со службой в похоронной конторе продвинулся он достаточно далеко. Теперь мистер Сайрус, как его величают, тридцати трех лет от роду, проживает в хорошей квартире в одном из городов-спутников столицы и служит в местном муниципалитете в отделе информации и рекламы, сочиняя не сатирические скетчи, а путеводитель по этому в высшей степени «прогрессивному» городу-спутнику. Одним словом, Билли, как он сам себе предрекал, стал чиновником. У него есть жена, машина, счет в банке — внешние атрибуты благопристойности и благополучия. Перед ним раскрываются реальные перспективы дальнейшей чиновнической карьеры. Но для этого нужно лгать по-крупному, быть если не соучастником, то безгласным свидетелем постоянных незаконных махинаций и афер, в которых погрязли его коллеги. Коррупция принимает такие размеры, что мэр города в конце концов оказывается под арестом.

Но Билли Сайрус всего лишь мелкий, безобидный враль, а не казнокрад. И в тридцать с лишним лет он сохраняет своеобразную инфантильность, свойственную обычно центральному персонажу классического пикарескного или авантюрного романа, — при всех своих пороках и недостатках наш герой все же не в пример лучше подавляющего большинства окружающих.

Как и в юности, Билли по-прежнему врет на каждом шагу — матери, жене, любовнице, приятелям и начальникам. Врет нелепо, по мелочам и почти всегда попадается,

Во втором романе о Билли Сайрусе еще четче проступает замысел автора — рассказать о человеке, выбирающем особую форму эскепизма. Ведь именно нелепыми фантазиями и ложью Билли