Она, видимо, не понимала тяжести своего положения, потому что продолжала посещать дом моей прапрабабушки, будто та была ей матерью, а не женщиной, у которой она украла мужа. Говорят, прапрабабушка напускала на нее собак, но они, завидев белоснежные кудри и чувствуя запах клубники, начинали лизать ей пальцы на руках и ногах, а потом бежали за ней по дороге к дому. Высунув языки наружу, собаки опасно скалились на прапрабабушку, которая просто отворачивалась, не замечая присутствия девушки. Последняя была либо очень наивна, либо хитроумна: она безостановочно говорила о долгих отлучках своего мужа, об одиноком доме на холме, о трудностях предстоящей зимы. Идеальное сочетание постоянного шума и бессмыслицы лишь поначалу разбивалось о равнодушную спину прапрабабушки. Однажды, как говорили жители деревни, колдовство возымело действие, обеих женщин увидели вместе, пробирающимися по крутым холмам на ярмарку, и они выглядели настолько счастливыми, будто на самом деле были матерью и дочкой или двумя старыми подругами. Возможно, на этом бы все и кончилось, но еще более неожиданное событие привело жителей в замешательство: у обеих женщин появились округлые животики. Еще более шокирующим было то, что обе они носили детей прапрадеда; некоторые говорили, что это было лишь странным совпадением, случайностью, другие думали, что это какое-то колдовство.

Корабль прапрадеда не вернулся вместе с другими кораблями, а жены других пиратов не выказали никакого соболезнования клубничной девушке. Ее муж был известным моряком, и многие думали, что он не утонул и не разбил свой корабль, поддавшись чарам сирен, а скорее просто оставил свою жену-ведьму.

Всю зиму животы первой и второй жен прапрадеда росли подозрительно одинаково. Со временем клубничная девушка стала проявлять небольшой интерес к домашнему очагу и заботам, она научилась печь хлебцы, которые, по словам прапрабабушки, более походили на крекеры. Она научилась варить суп, который не всегда пах уж слишком сытно, но собакам, похоже, он нравился. За это время у прапрабабушки появились кудри. Ее губы, которые всегда напоминали безмачтовое судно, стоящее на якоре на поверхности ее лица, приобрели форму ягод клубники. Весной, когда женщин видели вместе, их животы уже были нормальных размеров, они носили практически безволосого ребенка с ярко-голубыми глазами, и их часто принимали за сестер. Жители деревни даже стали путать, кто был на самом деле колдуньей, а кто околдованной.

В то время как шли тайные непрекращающиеся споры среди жителей о выборе наиболее подходящего времени для сожжения ведьмы (в основном мнения сходились на времени, когда ребенок, чье происхождение оставалось загадкой, выйдет из грудного возраста), вернулся прапрадед. Он приплыл на судне, доверху наполненном; сильнейший аромат, быстро распространившийся по деревне, заставлял собак сходить с ума. Жители уже терпеть не могли клубнику, приходя в ярость от одного ее вида. Когда их терпение закончилось, прапрадед перестал раздавать клубнику даром и стал брать за нее золотом. Эту идею ему нашептали его жены, когда он на руках держал своего ребенка, который приложился к ягоде, как другие дети к материнской груди.

Жизнь шла, прапрадед стал достаточно богат и построил замок в форме корабля, опутанного лозами клубники. В дальнем от моря конце замка была сделана комната полностью из стекла, в ней клубника росла круглый год. Он жил там с двумя женами и маленькой дочкой, и никто не может сказать точно, кто был чьей матерью в нашей семье.

Конечно, она не осталась. Однажды клубничная девушка исчезла, не оставив и следа. Прапрадед часами выкрикивал ее имя в надежде, что она просто потерялась. Это продолжалось до тех пор, пока однажды он не упал в обморок в стеклянной комнате, ломая и давя все, что видел, валяясь в соке, пока не стал настолько красным и страшным , что был похож на раненое животное. Его первая жена нашла его там и заставила принять горячую ванну. Они научились опять жить вместе, без клубничной девушки. Путники, которые не знали их историю, часто отмечали, сколь сильна была их любовь. А жители деревни настаивали, что пара была околдована, приводя в доказательство свечи, которые всегда горели в окне, как маячок для возвращения девушки. Разумеется, она так никогда и не вернулась».

Снаружи стоял такой холод, что, казалось, даже луна замерзла. Она роняла белый, как лед, свет на их бледный двор, призрачные отблески бегали по лицу женщины. Он изучающе посмотрел на нее будто на человека, которого видел впервые, а не на женщину, которую знал уже семь лет. Лунные отблески и свет от огня в камине смешались, и в этом сиянии она выглядела странно, будто статуя во время восстания.

Женщина улыбнулась ему и подняла голову.

- Я рассказала тебе эту историю, - сказала она, - чтобы объяснить: если ты когда-нибудь проснешься и обнаружишь, что я исчезла, не думай, что я тебя разлюбила, а вини ее ведьмовскую кровь, что таится во мне.

- Что с ней стало?

- О, никто не знает. Некоторые говорят, что у нее был любовник, пират из соседней бухточки, и они вместе отправились в плавание по морям в поисках клубники. Другие утверждают, что она была заколдованной русалкой и вернулась к себе в море. Наконец, говорят, что она отправилась в Америку, где ее сожгли на костре.

- И какой вариант, по-твоему, самый правдивый?

Она откинулась на спинку и вздохнула, прикрывая глаза.

- Я думаю, она все еще жива, - прошептала она, - и удовлетворяет свою ненасытность, разбивая мужские сердца.

Он продолжал изучать ее, неподвижную, словно опрокинутая статуя среди полыхающего пламени.

- Теперь твоя очередь, – сказала женщина, не открывая глаз, голос ее звучал будто издалека. Ему показалось, что в уголке ее глаза застыла слеза. Мужчина отвел взгляд и прочистил горло.

- Хорошо. Какое-то время я работал в Касторе, недалеко от Роума, в небольшом художественном музее. Я не был самым опытным работником среди искусствоведов, но, вероятно, самым квалифицированным из согласившихся жить в Касторе. Население городка всего девятьсот пятьдесят четыре человека, я тебя не разыгрываю. Коллекция там была небольшая, но довольно красивая. Большая часть населения Кастора хотя бы однажды видела картины, но, как подсказывал мне опыт, они в одинаковой степени интересовались как работами старых мастеров, так и ковровыми покрытиями, освещением и количеством рыбы в реке. Конечно, музей никогда не испытывал такой популярности, как заполненные до отказа бейсбольные поля или