этих зеленых кущах, он выдумывал свои южные пейзажи и ловил ускользающих цюрихских нимф.
— «Воспоминания — вот единственный рай, из которого нас никто не может изгнать». — процитировала Сесиль.
— Не помню, кто это сказал.
— Ах, какая разница, все равно это чушь.
Заметив наконец, что обе истории Эрики Папп, поддельная и настоящая, все еще отягчают мою душу, точно камни, я взял их и забросил в сад Беклина, после чего положил руку на плечи Сесили. Через несколько шагов и она склонила голову на мое — ростом она была чуть ниже меня, — и я ощутил мягкость ее волос. И мы пошли по этой тихой, пустой улице, вдоль которой росли тенистые каштаны, целуя и целуя друг друга и постепенно забывая, кто мы и откуда и зачем идем навстречу солнцу.