плохого, — сказал один из вновь прибывших. — Почему они не могут дать людям жить, как им нравится?
— Верно, — сказал один из вновь вошедших. — Я говорил с одним человеком на рынке, и он сказал, что ему явился дьявол и сказал, что король…
— Не начинайте снова, — сказал Пере. — Сколько людей надо еще перевешать, чтобы вы перестали слушать всяких сумасшедших?
— Я выпью за это, — сказал Марк.
— Мы все выпьем за это, — сказал Родриго и начал наливать из кувшина, который держал в руке. — И уберите ваши деньги!
— Родриго! — Разъяренному крику из кухни, эхом разнесшемуся по комнате, ответил громкий взрыв смеха.
Вечернее солнце удлинило тени на внутреннем дворе, где за столом сидел Исаак с Юдифью, Ракель и близнецами — Мириам и Натаном. — Ибрагим пошел посмотреть на казнь, — сказал Натан. — Я тоже хочу пойти и посмотреть повешенного. — Я тоже, — сказала Мириам. — Ты не можешь. Ты — девочка, а девочки не могут… — Тихо, — сказала Юдифь голосом, означающим серьезные неприятности. — Если это все, о чем вы можете говорить, тогда вам пора быть в кровати. Лия! Няня тихо скользнула вниз по лестнице. — Да, хозяйка. — Отведи их в постель. — И, несмотря на громкие протестующие вопли, близнецы были отправлены в их комнаты. Во внутреннем дворе воцарилась тишина. — Уже темно? — спросил Исаак. — Что-то птицы затихли сегодня вечером. — Нет, Исаак, солнце только что село. Они притихли из-за жары. — Голос Юдифи был спокоен. — Где Юсуф? — Я здесь, хозяйка, — отозвался тихий голос с другого конца двора. — Иди сюда, Юсуф, — сказала она. — Дай-ка я на тебя посмотрю. Мальчик пересек двор и встал перед ней. — Я думала, что ты уехал с королем сегодня утром. — Нет, хозяйка. Мастер Исаак сказал, что я могу остаться, если захочу. — Уедешь ты или нет, все изменилось, — глубокомысленно заметила она. — Ты не можешь больше быть слугой. Теперь тебе надо будет учиться, раз уж ты решил остаться с нами. Тебе понадобится учитель. — Я научу его, мама, — сказала Ракель. — Насколько смогу. — Так вообще не годится. Тебе пора замуж, Ракель, — сказала мать. — Замуж? — спросила Ракель. — Раввин Самуил получил письмо для меня от моей сестры Дайны в Таррагоне, в котором говорится, что Рубену, племяннику ее мужа, нужна жена. — Таррагона! — сказала Ракель. — Нет! Я не хочу уезжать так далеко, мама. Отец, скажи маме, что я не могу уехать так далеко! — Возьми Юсуфа и начинай учить его, — нетерпеливо произнесла Юдифь. — Я хочу поговорить с твоим отцом. — Ей почти семнадцать, Исаак. И в Таррагоне никто не услышит о ее позоре. — Какой позор! Ее никто не тронул, Юдифь. Ракель вела себя храбро и скромно. Я горжусь ею. — Возможно, но остальные могут считать по-другому. — Я не хочу принимать решение прямо сейчас, Юдифь. Я настаиваю, чтобы мы подождали. Через год я сам могу переехать в Таррагону. Вот тогда я обдумаю этот вопрос. — Почему ты можешь поехать в Таррагону? — Епископ попросил меня стать его личным лекарем. Но, видишь ли, моя дорогая, архиепископ вызвал его на общий церковный совет, который будет проводиться на следующий год. Он будет проходить в Таррагоне, и он хочет, чтобы я сопровождал его. В этом случае Ракель может поехать со мной. И приму я этот пост или нет, я не смогу обойтись без нее, пока Юсуф не будет достаточно опытен, чтобы занять ее место. Это займет некоторое время. — Личный лекарь епископа, — сказала Юдифь. — Это означает, что ночью ты уже будешь спать дома? — Да, конечно. — Он помолчал немного. — Если меня не вызовут соседи. Или другие больные. — В вечернем сумраке какая-то птица внезапно решила заполнить дворик пением, и Исаак остановился, чтобы послушать ее. — Юдифь, — сказал он наконец, — подойди, посиди со мной у фонтана. Я хочу, чтобы ты кое-что обдумала, и мне бы хотелось, чтобы в этот момент ты была рядом со мной. — О чем ты, Исаак? — Юдифь встала из-за стола, подошла и взяла мужа за руку. Они подошли к фонтану и сели. — Я говорю о Ребекке. Подожди — не говори ничего, пока я не закончу. Ребекка тоскует без матери. Она хотела бы увидеть тебя и показать тебе свое дитя. Она все еще спрашивает меня об этом. Не принимай пока решения, потому что ты готова сказать «нет», просто думай об этом время от времени. — Ребекка мертва. — Ты можешь говорить все, что угодно, но она жива, Юдифь. Она жива, и это хорошо. Это путь к полезной и добродетельной жизни. И она тоскует без тебя. В прощении нет вреда, Юдифь, дорогая моя, — сказал он, беря ее за руку, — и это очень важно для меня. Она накрыла его руку своей. — Я буду думать об этом время от времени, если тебе так хочется, Исаак. Не знаю, смогу ли я передумать, но я буду думать об этом. Во внутреннем дворе сгустилась тьма. Затихли доносившиеся из дома звуки ссоры близнецов, их сменили голоса Ракель и Юсуфа, которые повторяли буквы латинского алфавита. — Я говорила с женой раввина, Исаак, — тихо сказала Юдифь. — ей кажется, что у нее снова будет ребенок. Она сказала, что ты говорил ей о том, что она забеременеет снова и родит ребенка, здорового мальчика, прежде, чем она сама об этом узнала. — Откуда ты это узнал? — Я говорил это? — сказал Исаак. — Да. — Должно быть, я сошел с ума. Но, как я помню, что-то в ее манере говорить заставило меня подумать, что она беременна. Но сказать ей, что это будет мальчик, и здоровый — это чересчур. Ты понимаешь меня? — с любопытством спросил он. — Нет. Но я никогда не понимаю тебя, Исаак, — кротко сказала она. — Я лишь рада, что эта неделя закончилась. Это было ужасное время. И ты казался таким далеким. Я скучала без тебя. — Она мягко дотронулась до его лица. — Как твои ушибы? И ребро? — Немножко болит. Но я больше страдал от того, что вы оставались одни в эти страшные ночи, любовь моя. Ты самая прекрасная, преданная жена, и очень красивая. — Но ты же не можешь видеть меня. — Могу, любовь моя, и вижу. Страсть — мудрый лекарь, она позволяет видеть даже слепому. Юдифь поднялась и взяла мужа за руку. — Пойдем же в постель, — нежно сказала она.
Вечернее солнце удлинило тени на внутреннем дворе, где за столом сидел Исаак с Юдифью, Ракель и близнецами — Мириам и Натаном. — Ибрагим пошел посмотреть на казнь, — сказал Натан. — Я тоже хочу пойти и посмотреть повешенного. — Я тоже, — сказала Мириам. — Ты не можешь. Ты — девочка, а девочки не могут… — Тихо, — сказала Юдифь голосом, означающим серьезные неприятности. — Если это все, о чем вы можете говорить, тогда вам пора быть в кровати. Лия! Няня тихо скользнула вниз по лестнице. — Да, хозяйка. — Отведи их в постель. — И, несмотря на громкие протестующие вопли, близнецы были отправлены в их комнаты. Во внутреннем дворе воцарилась тишина. — Уже темно? — спросил Исаак. — Что-то птицы затихли сегодня вечером. — Нет, Исаак, солнце только что село. Они притихли из-за жары. — Голос Юдифи был спокоен. — Где Юсуф? — Я здесь, хозяйка, — отозвался тихий голос с другого конца двора. — Иди сюда, Юсуф, — сказала она. — Дай-ка я на тебя посмотрю. Мальчик пересек двор и встал перед ней. — Я думала, что ты уехал с королем сегодня утром. — Нет, хозяйка. Мастер Исаак сказал, что я могу остаться, если захочу. — Уедешь ты или нет, все изменилось, — глубокомысленно заметила она. — Ты не можешь больше быть слугой. Теперь тебе надо будет учиться, раз уж ты решил остаться с нами. Тебе понадобится учитель. — Я научу его, мама, — сказала Ракель. — Насколько смогу. — Так вообще не годится. Тебе пора замуж, Ракель, — сказала мать. — Замуж? — спросила Ракель. — Раввин Самуил получил письмо для меня от моей сестры Дайны в Таррагоне, в котором говорится, что Рубену, племяннику ее мужа, нужна жена. — Таррагона! — сказала Ракель. — Нет! Я не хочу уезжать так далеко, мама. Отец, скажи маме, что я не могу уехать так далеко! — Возьми Юсуфа и начинай учить его, — нетерпеливо произнесла Юдифь. — Я хочу поговорить с твоим отцом. — Ей почти семнадцать, Исаак. И в Таррагоне никто не услышит о ее позоре. — Какой позор! Ее никто не тронул, Юдифь. Ракель вела себя храбро и скромно. Я горжусь ею. — Возможно, но остальные могут считать по-другому. — Я не хочу принимать решение прямо сейчас, Юдифь. Я настаиваю, чтобы мы подождали. Через год я сам могу переехать в Таррагону. Вот тогда я обдумаю этот вопрос. — Почему ты можешь поехать в Таррагону? — Епископ попросил меня стать его личным лекарем. Но, видишь ли, моя дорогая, архиепископ вызвал его на общий церковный совет, который будет проводиться на следующий год. Он будет проходить в Таррагоне, и он хочет, чтобы я сопровождал его. В этом случае Ракель может поехать со мной. И приму я этот пост или нет, я не смогу обойтись без нее, пока Юсуф не будет достаточно опытен, чтобы занять ее место. Это займет некоторое время. — Личный лекарь епископа, — сказала Юдифь. — Это означает, что ночью ты уже будешь спать дома? — Да, конечно. — Он помолчал немного. — Если меня не вызовут соседи. Или другие больные. — В вечернем сумраке какая-то птица внезапно решила заполнить дворик пением, и Исаак остановился, чтобы послушать ее. — Юдифь, — сказал он наконец, — подойди, посиди со мной у фонтана. Я хочу, чтобы ты кое-что обдумала, и мне бы хотелось, чтобы в этот момент ты была рядом со мной. — О чем ты, Исаак? — Юдифь встала из-за стола, подошла и взяла мужа за руку. Они подошли к фонтану и сели. — Я говорю о Ребекке. Подожди — не говори ничего, пока я не закончу. Ребекка тоскует без матери. Она хотела бы увидеть тебя и показать тебе свое дитя. Она все еще спрашивает меня об этом. Не принимай пока решения, потому что ты готова сказать «нет», просто думай об этом время от времени. — Ребекка мертва. — Ты можешь говорить все, что угодно, но она жива, Юдифь. Она жива, и это хорошо. Это путь к полезной и добродетельной жизни. И она тоскует без тебя. В прощении нет вреда, Юдифь, дорогая моя, — сказал он, беря ее за руку, — и это очень важно для меня. Она накрыла его руку своей. — Я буду думать об этом время от времени, если тебе так хочется, Исаак. Не знаю, смогу ли я передумать, но я буду думать об этом. Во внутреннем дворе сгустилась тьма. Затихли доносившиеся из дома звуки ссоры близнецов, их сменили голоса Ракель и Юсуфа, которые повторяли буквы латинского алфавита. — Я говорила с женой раввина, Исаак, — тихо сказала Юдифь. — ей кажется, что у нее снова будет ребенок. Она сказала, что ты говорил ей о том, что она забеременеет снова и родит ребенка, здорового мальчика, прежде, чем она сама об этом узнала. — Откуда ты это узнал? — Я говорил это? — сказал Исаак. — Да. — Должно быть, я сошел с ума. Но, как я помню, что-то в ее манере говорить заставило меня подумать, что она беременна. Но сказать ей, что это будет мальчик, и здоровый — это чересчур. Ты понимаешь меня? — с любопытством спросил он. — Нет. Но я никогда не понимаю тебя, Исаак, — кротко сказала она. — Я лишь рада, что эта неделя закончилась. Это было ужасное время. И ты казался таким далеким. Я скучала без тебя. — Она мягко дотронулась до его лица. — Как твои ушибы? И ребро? — Немножко болит. Но я больше страдал от того, что вы оставались одни в эти страшные ночи, любовь моя. Ты самая прекрасная, преданная жена, и очень красивая. — Но ты же не можешь видеть меня. — Могу, любовь моя, и вижу. Страсть — мудрый лекарь, она позволяет видеть даже слепому. Юдифь поднялась и взяла мужа за руку. — Пойдем же в постель, — нежно сказала она.