писать, чтобы без нас цветы поливала.
— Уезжаете? Куда, почему так внезапно?
— К маме. Ночью телеграмму сестра прислала: «Мама серьезно заболела». Я уже и билеты взяла.
— А зачем детей-то с собой берете?
— Не знаю, сколько там пробуду… Не могу же здесь без присмотра оставить… А у меня как раз отпуск. Если, дай бог, с мамой все обойдется, погостим у нее.
— А в каком городе мама?
— В Житомире.
Сандра вздрогнула: вот она — первая критическая ситуация для Сережи. Не под Житомиром ли он был убит?
— Анна Петровна, — решительно сказала она, — ни вам, ни детям в Житомир ехать нельзя. Сдайте билеты.
— Почему? — поразилась Анна Петровна.
— Потому что… — замялась Сандра и замолчала.
Не могла же она заявить, что германские самолеты уже бомбили Житомир, Киев, Севастополь! Анна Петровна все равно не поверит — откуда у студентки такие сведения? Но и отпускать Анну Петровну с детьми в прифронтовую полосу нельзя… Оттуда хлынут толпы беженцев, немецкие самолеты наносят бомбовые удары по шоссейным и железным дорогам… Как же удержать Анну Петровну от поездки? Нужно что-то срочно придумать!
— Анна Петровна, — сказала Сандра, — позвольте поговорить с вами наедине.
— Пожалуйста, — сказала та и увела Сандру в свою комнату. — Ну, что за секреты?
— Анна Петровна, в какой-то степени я обладаю пророческим даром. Откажитесь от поездки — она будет гибельна!
— О, да ты оправдываешь свое имя. Сандра — почти Кассандра. Но почему я должна тебе верить?
— Не иронизируйте. Нет у меня никаких доказательств. Пока нет. Но внутренний голос говорит мне, что в полдень вы узнаете нечто такое, что заставит вас поверить мне. Подождите до полудня! В конце концов, если в полдень ничего не случится, сможете уехать и на вечернем поезде.
— Но что случится-то?
— Не знаю, но непременно что-то важное.
Повинуясь тону, которым говорила Сандра, Анна Петровна перестала улыбаться.
— Каким образом ты предвидишь? — спросила она недоверчиво.
— Мне снятся сны, которые потом обязательно сбываются. Вещие сны.
— Да-а… — задумчиво сказала Анна Петровна. — Но почему нам-то нельзя ехать, тебе тоже что-нибудь приснилось?
— Вот именно! Будто вы, Таня, Сережа и Катя сидите в вагоне поезда, идущего на полном ходу. Окно открыто — колеблется шторка. И вдруг в окно пахнуло дымом! Вы подбежали к окну, высовываетесь, а впереди по всему горизонту — сплошная стена огня! Поезд стремительно мчится прямо в него. И тогда вы закричали: «Что я наделала! Теперь не спрыгнуть, нам нельзя было ехать!» От вашего отчаянного крика я и проснулась.
— Ну и сон! — передернула плечами Анна Петровна. — Но странно как-то из-за сна откладывать поездку. Мать больна, а если что…
— Анна Петровна, зачем испытывать судьбу? Не хотите откладывать поездку — поезжайте, но только, если ничего не случится, после полудня. Пусть и смешно так думать, а вдруг сон-то, как говорят, в руку?
— Странная ты девочка, — заколебалась Анна Петровна и, взглянув на дверь, за которой смеялись дети, сказала:
— Ладно, послушаю тебя — задержусь на несколько часов.
— Правильно! — одобрила Сандра.
Она не сомневалась, что в двенадцать часов, узнав о начале войны, Анна Петровна отменит поездку. И решила хоть несколько часов поспать…
Обретя бодрость после сна, Сандра на трамвае поехала к Московскому вокзалу и от него пешком по солнечной стороне Невского проспекта направилась в сторону Адмиралтейства. Время близилось к полудню.
Идущие навстречу ленинградцы были веселы и беспечны…
11.54. До официального объявления войны — шесть минут. Сандра поспешила к уличному громкоговорителю, укрепленному около гастронома номер один, или Елисеевского магазина, как его называли все.
11.55. В черном рупоре громкоговорителя щелкнуло, и раздались тяжелые слова:
— Внимание, внимание! Через несколько минут по всем радиостанциям Советского Союза будет передано важное правительственное сообщение! Слушайте наши радиопередачи!
Люди останавливались, поднимали голову, подходили к столбу. Скоро у кромки тротуара образовалась толпа человек в двадцать. Подходили еще и еще.
Лица выдавали волнение. Международная обстановка — сложная. Каждый заранее догадывался, что важное сообщение не будет хорошим. Тихо переговариваясь, все напряженно ждали.
12.00!
— Работают все радиостанции Советского Союза! — возвестил громкоговоритель. Необычное обращение «к гражданам и гражданкам Советского Союза» заставило людей затаить дыхание. Тень набежала на лица.
Прозвучали страшные слова:
— Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…
Сандра оглянулась: люди вокруг окаменели.
— …Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством…
Пожилая женщина, опустив голову, прижала к губам руку, словно стараясь сдержать крик.
Юноша лет двадцати смотрел вперед невидящими глазами. С кем он мысленно прощался — с матерью, невестой?
— …Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, — продолжал звучать радиоголос, — Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины…
Сандра вдруг перестала замечать, что творилось вокруг. Охваченная чувством общей беды, она словно забыла о своей причастности к двадцать второму веку.
Это и к ней относились теперь слова:
— …Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда…
Наше дело правое… Враг будет разбит. Победа будет за нами.
Минуту или две все оставались неподвижными.
— Господи, что теперь будет-то? — нарушила тишину женщина с продуктовой сумкой.
— Не расстраивайся, мамаша. Пойдем воевать. Разделаем их, гадов, под орех. Недели две — и все!
— Не скоро ли? — усомнился пожилой человек. Почти вся Европа под германцем ходит. Военный потенциал у него велик. Силища на нас прет.
— Ничего, сдюжим. Пусть через месяц, но раскатаем их как миленьких!
— Правильно! — воскликнул паренек. — Мне бы винтовку!
— С винтовкой не больно-то навоюешь.
— Так у нас и танки есть, и самолеты