мне услужить и буду очень рад, если что-нибудь из этого получится. Сообщите подробнее как и что.
Tant pis (тем хуже — фр.) — если теряю — очень нужны мне две тысячи за две страницы стихов. Ну наверстаю в след<ующем> №. Извините, что так неряшливо во всех отношениях пишу — и это мне сейчас трудно. И. В. Одоевцева Вам кланяется и благодарит за милые слова о ее романе. Она напишет Вам сама. Ваш всегда
Георгий Иванов.
P.S. От Смоленского давно ни гу-гу. Я ему предложил на выбор рецензии у Вас или в Нов<ом> Журнале. Но он ничего не ответил. Спросите его сами, чего он хочет.
8 апреля 1957 г.
Дорогой Игорь Константинович, Еще десять дней, покуда мне делают зверские впрыскивания, мне нельзя ничего делать «умственного», и письма относятся тоже к этому. Так что — pardons bien, mais pardons bien. Ну плюньте и забудьте Вы инцидент с бородой: признаю и свою вину, что задержал корректуру. Теперь еще одна моя вина, более серьезная. Я забыл в свое время исполнить просьбу И. Одоевцевой и сказать Вам, что у «Года жизни» ведь имеется конец, Вам еще не отосланный, ибо требует переписки с черновика. Это драматический конец, освещающий всю вещь. Он длиной страниц в 25 «Возрождения». Тороплюсь Вам об этом сказать, чтобы Вы загодя сохранили нужное место. Теперь вот. Мне прислали из Берлина групповую фотографию Гумилева летом 1921 года, т. е. месяца за два до расстрела[39]. Очень похож. Если Вы можете дать такие клише, я хочу для своего дебюта в «Возрождении» набросать о нем этого периода, кое-что и о «заговоре», кое-что о личном. Но sauf contre ordre (есои ничего не случится — фр.), т. е. если опять не начну дохнуть, берусь через несколько дней (по получении Вашего ответа насчет клише) такую штучку набросать. Но тогда сообщите заодно крайний срок, к которому статья должна быть доставлена. Сейчас получил гонорар. Спасибо. Жду книжки «Возрождения»: хоть и противно читать эту Лидию о Тухачевском, а любопытно. Противно, во-первых, потому, что убежден, что на 3/4 вранье, во-вторых, потому, что в свое время переживал «на месте» чувства (оставшиеся свежими) ко всем этим прохвостам первого призыва, «сохранившим гвардейские традиции» и проживающим на Миллионных, когда шло массовое избиение офицерства и пр. Вам, я думаю, это должно быть приятно. Желаю Вам встретить Светлое Воскресение счастливо и спокойно. Сердечный привет от нас обоих Ваш Георгий Иванов
P.S. К.Р. «Жемчужины поэзии». Разумеется, если не трудно
<Май — июнь 1957> Beau-Sejour Hyures Var.
Дорогой Игорь Константинович, От Вас, уже очень давно, ни слова. Правда, я Вас регулярно надувал и ничего не шлю, что обещал — но войдите в положение человека, имеющего давление 28°[40], на которого все доктора удивляются: «все жив». И малейшее «головное усилие» вызывает во мне черт знает что. Тем не менее понемножку сочиняю для Вас нечто и собираюсь, наконец, прислать. Но нет от Вас и подтверждений насчет получки куска «Года жизни». Следует на днях еще кусочек, «окончательное окончание», освещающее, как должно, всю вещь. Но почему-то в последнем № опять напечатано «Окончание следует». Автору это все равно (да и читателю плевать), но кусок, имеющийся у Вас, все-таки не окончание, а продолжение — окончание, как я уже говорил, получите переписанное на днях и вовремя, для сдачи в набор. Слышал, что против Вас как редактора «Возрождения» поднята какая-то интрига. По-видимому, как всегда, соответственного содержания обращение к А. О. Гукасову будет прислано нам на подпись. Я думаю, нечего Вас заверять, что, если мы таковое получим, мы оба вернем его неподписанным его отправителям: за наше недолгое, возобновленное, знакомство мы оба ничего кроме хорошего к Вам и как к редактору и как к человеку не испытывали, а насчет того, как Вами ведется «Возрождение», имеем, определенно, хорошее мнение. Ваш всегда Г. Иванов
29 октября 1957[41] Beau-Sejour Hyures Var
Дорогой Игорь Константинович, Позволю себе напомнить Вам и <о> своем существовании и о том, что свыше месяца тому назад я послал Вам — при дружеском письме — рукопись г-жи Крузенштерн-Петерец[42], рекомендуя ее Вашему вниманию. Не скрою, что Ваше столь долгое молчание слегка удивляет меня, т. к. мне хорошо известна Ваша обычная любезность. И<рина> Вл<адимировна> шлет Вам сердечный привет, к которому присоединяется Ваш Георгий Иванов
P.S. Книга Смоленского очень хороша, но статья Злобина о ней[43] плоха.
<Конец ноября — начало декабря 1957>
Дорогой Игорь Константинович, Получил Ваше милое письмо со всякими проектами и приглашениями, но, прочтя его, по-прежнему недоумеваю. Что же рукопись Ю. Крузенштерн-Петерец, которую я Вам послал Бог знает когда и о которой Вы, несмотря на мой повторный вопрос, не пишете ни звука? Покорно прошу срочно ответить. Шлю сердечный привет. Ваш Георгий Иванов
<Конец апреля — начало мая 1958>[44]
Воистине Воскресе! Дорогой Игорь Константинович, Наше извинение в молчании в том, что я беспрерывно болен, и моя жена сбилась с ног, ухаживая за мной[45]. Вот и теперь «это не письмо» — на днях соберемся ответить Вам и по поводу сотрудничества и вообще. Мы оба Вас помним с искренно дружеским чувством и если бы перевелись наконец под Париж[46], думаю, эти отношения проявили бы. Вот и просьба — не в службу, а в дружбу — прислали бы Вы нам ту книжку «Возрождения», где Злобин написал о Гиппиус — Философове[47]. Очень обяжете. Из Парижа время от времени прибывают свежие новости и сплетни: Вы тоже наверно слыхали от одного из «певцов эмиграции»[48], которого до сих пор я считал своим другом, что я ищу контакта с Эренбургом, чтобы ехать в Москву. Ищу, кстати, через Померанцева, который Эренбурга в глаза не видел[49], это я — то, близко знакомый с Эренбургом, как и с многими из СССР литературы, свыше 40 лет! И. В. благодарит за память и шлет Вам привет Ваш всегда Георгий Иванов
P.S. От Смоленского давно ни гу-гу. Я ему предложил на выбор рецензии у Вас или в Нов<ом> Журнале. Но он ничего не ответил. Спросите его сами, чего он хочет.
11
8 апреля 1957 г.
Дорогой Игорь Константинович, Еще десять дней, покуда мне делают зверские впрыскивания, мне нельзя ничего делать «умственного», и письма относятся тоже к этому. Так что — pardons bien, mais pardons bien. Ну плюньте и забудьте Вы инцидент с бородой: признаю и свою вину, что задержал корректуру. Теперь еще одна моя вина, более серьезная. Я забыл в свое время исполнить просьбу И. Одоевцевой и сказать Вам, что у «Года жизни» ведь имеется конец, Вам еще не отосланный, ибо требует переписки с черновика. Это драматический конец, освещающий всю вещь. Он длиной страниц в 25 «Возрождения». Тороплюсь Вам об этом сказать, чтобы Вы загодя сохранили нужное место. Теперь вот. Мне прислали из Берлина групповую фотографию Гумилева летом 1921 года, т. е. месяца за два до расстрела[39]. Очень похож. Если Вы можете дать такие клише, я хочу для своего дебюта в «Возрождении» набросать о нем этого периода, кое-что и о «заговоре», кое-что о личном. Но sauf contre ordre (есои ничего не случится — фр.), т. е. если опять не начну дохнуть, берусь через несколько дней (по получении Вашего ответа насчет клише) такую штучку набросать. Но тогда сообщите заодно крайний срок, к которому статья должна быть доставлена. Сейчас получил гонорар. Спасибо. Жду книжки «Возрождения»: хоть и противно читать эту Лидию о Тухачевском, а любопытно. Противно, во-первых, потому, что убежден, что на 3/4 вранье, во-вторых, потому, что в свое время переживал «на месте» чувства (оставшиеся свежими) ко всем этим прохвостам первого призыва, «сохранившим гвардейские традиции» и проживающим на Миллионных, когда шло массовое избиение офицерства и пр. Вам, я думаю, это должно быть приятно. Желаю Вам встретить Светлое Воскресение счастливо и спокойно. Сердечный привет от нас обоих Ваш Георгий Иванов
P.S. К.Р. «Жемчужины поэзии». Разумеется, если не трудно
12
<Май — июнь 1957> Beau-Sejour Hyures Var.
Дорогой Игорь Константинович, От Вас, уже очень давно, ни слова. Правда, я Вас регулярно надувал и ничего не шлю, что обещал — но войдите в положение человека, имеющего давление 28°[40], на которого все доктора удивляются: «все жив». И малейшее «головное усилие» вызывает во мне черт знает что. Тем не менее понемножку сочиняю для Вас нечто и собираюсь, наконец, прислать. Но нет от Вас и подтверждений насчет получки куска «Года жизни». Следует на днях еще кусочек, «окончательное окончание», освещающее, как должно, всю вещь. Но почему-то в последнем № опять напечатано «Окончание следует». Автору это все равно (да и читателю плевать), но кусок, имеющийся у Вас, все-таки не окончание, а продолжение — окончание, как я уже говорил, получите переписанное на днях и вовремя, для сдачи в набор. Слышал, что против Вас как редактора «Возрождения» поднята какая-то интрига. По-видимому, как всегда, соответственного содержания обращение к А. О. Гукасову будет прислано нам на подпись. Я думаю, нечего Вас заверять, что, если мы таковое получим, мы оба вернем его неподписанным его отправителям: за наше недолгое, возобновленное, знакомство мы оба ничего кроме хорошего к Вам и как к редактору и как к человеку не испытывали, а насчет того, как Вами ведется «Возрождение», имеем, определенно, хорошее мнение. Ваш всегда Г. Иванов
13
29 октября 1957[41] Beau-Sejour Hyures Var
Дорогой Игорь Константинович, Позволю себе напомнить Вам и <о> своем существовании и о том, что свыше месяца тому назад я послал Вам — при дружеском письме — рукопись г-жи Крузенштерн-Петерец[42], рекомендуя ее Вашему вниманию. Не скрою, что Ваше столь долгое молчание слегка удивляет меня, т. к. мне хорошо известна Ваша обычная любезность. И<рина> Вл<адимировна> шлет Вам сердечный привет, к которому присоединяется Ваш Георгий Иванов
P.S. Книга Смоленского очень хороша, но статья Злобина о ней[43] плоха.
14
<Конец ноября — начало декабря 1957>
Дорогой Игорь Константинович, Получил Ваше милое письмо со всякими проектами и приглашениями, но, прочтя его, по-прежнему недоумеваю. Что же рукопись Ю. Крузенштерн-Петерец, которую я Вам послал Бог знает когда и о которой Вы, несмотря на мой повторный вопрос, не пишете ни звука? Покорно прошу срочно ответить. Шлю сердечный привет. Ваш Георгий Иванов
15
<Конец апреля — начало мая 1958>[44]
Воистине Воскресе! Дорогой Игорь Константинович, Наше извинение в молчании в том, что я беспрерывно болен, и моя жена сбилась с ног, ухаживая за мной[45]. Вот и теперь «это не письмо» — на днях соберемся ответить Вам и по поводу сотрудничества и вообще. Мы оба Вас помним с искренно дружеским чувством и если бы перевелись наконец под Париж[46], думаю, эти отношения проявили бы. Вот и просьба — не в службу, а в дружбу — прислали бы Вы нам ту книжку «Возрождения», где Злобин написал о Гиппиус — Философове[47]. Очень обяжете. Из Парижа время от времени прибывают свежие новости и сплетни: Вы тоже наверно слыхали от одного из «певцов эмиграции»[48], которого до сих пор я считал своим другом, что я ищу контакта с Эренбургом, чтобы ехать в Москву. Ищу, кстати, через Померанцева, который Эренбурга в глаза не видел[49], это я — то, близко знакомый с Эренбургом, как и с многими из СССР литературы, свыше 40 лет! И. В. благодарит за память и шлет Вам привет Ваш всегда Георгий Иванов