- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (139) »
Дмитрий Вересов
Белое танго
У некоторых драконов крыльев нет вовсе, и они летают просто так.Хорхе Луис Борхес
ПРОЛОГ НАКАНУНЕ ФИНАЛА (1995)
Она откинулась на стуле и подняла на свет прозрачный пластиковый стаканчик. Шампанское окрасилось в неяркую бледную синеву — сейчас единственная лампочка, забранная в толстый колпак из небьющегося стекла, работала в ночном режиме — скажите, какой интим… «Хейдсик»… Неплохая марка… В последний раз они с мужем отведали «Хейдсик» в «Серебряной Башне»… Или на приеме у китайцев? Сейчас и не припомнишь.. У них в доме предпочитали старомодную вдовушку Клико-Понсардэн: один старинный приятель Андрика входил в совет директоров компании и ящиками доставлял искристый напиток своему «дорогому шер ами и его очаровательной подруге»… Для непосвященных она так и оставалась подругой. Брак Гроссмейстера со второй за всю историю Ордена женщиной-Магистром Капитула и не мог не быть тайным. Это явление скорее тектонического порядка… Она не спеша сделала три глотка и поставила стаканчик на откидной белый столик с пластмассовой крышкой. Не считая початой бутылки, на столике находились пачка сигариллок, зажигалка да легкая пепельница из белой пластмассы. Ах, это царство уединенного досуга, пластиков и белизны! Белые стены, белый потолок, белая кровать, приваренная к белому полу, белый экранчик перед закуточком с «удобствами» (сами «удобства», правда, голубые). Даже тарелки, ножи-пилочки, вилки с закругленными кончиками, ложечки — все это, как и полагается, она поставила на полку под окошечком в двери — обязательно белые и обязательно пластиковые… Только вот с бутылочкой промашка вышла… Она усмехнулась, представив себе коллекционное шампанское в пластиковых бутылках. Или в бумажных пакетиках, как сок. Специальный разлив для особой категории клиентов… Она взяла недопитый стаканчик. Из коридора донесся звук шагов, и почти одновременно лампочка на потолке ослепительно засияла, облив небольшое помещение ярким, беспощадным светом. Звякнули ключи. Начинается… В проеме распахнувшейся двери стоял весьма внушительный, несмотря на малый рост, усач, видно, в немалом чине. Сделав два решительных шага вперед, он остановился и уже отнюдь не решительно произнес срывающимся голосом: — С-сидите. — Сижу, — подтвердила она, с любопытством глядя на незнакомца. Он набрал в легкие воздуха, сдвинул на затылок фуражку, поднял перед собой руку с зажатым в ней листком, откашлялся и начал читать: , — «С сожалением уведомляю Вас, что Ваше ходатайство о помиловании рассмотрено Господином Президентом Республики и…» — Отклонено, — подсказала она. — Мерси, я уже догадалась — шампанское, омары, цыпленок по-амстердамски… Да и радио не молчит… — «Принимая во внимание, что апелляционные суды трех инстанций не сочли возможным…» — хрипло продолжал он. — Да не утруждайте вы себя, господин надзиратель. Все ясно. Когда? — В четырнадцать тридцать, — опустив глаза, как мальчишка, прохрипел он. — Вообще-то я не надзиратель, а старший судебный исполнитель… — Простите, господин старший судебный исполнитель, — сказала она и задорно добавила: — В следующий раз не ошибусь. — Вы… вы… вы… — совсем уже сбился он. — Понимаете… понимаете… Пять умышленных убийств с отягчающими… Может быть, хотите еще вина? Коньяку? Писчей бумаги? Транквилизаторов? — По-моему, — участливо сказала она, — транквилизаторы нужнее вам. — Само собой, священника… Он уже ждет. — Священника не надо, — твердо сказала она. — Но… но вы подумайте… Может быть, все-таки… Или желаете раввина, ламу, православного… У нас есть приходы… — Никакого, — повторила она. — Тогда, может быть, какой-нибудь любимый фильм, книгу, музыку? Или… — он перешел на еле слышный шепот, — марихуаны… Вообще-то запрещено, но можно и укольчик… А? Что? — Мужчину. — Что-что? — переспросил он, мгновенно покрываясь потом. — Я, кажется, ясно сказала — мужчину. — Но… но… То есть в каком смысле?.. — Он попятился, словно увидел черта. Сейчас, того и гляди, перекрестится. — Неужели непонятно — в каком смысле? Или никто из ваших коллег не захочет близости с самой знаменитой женщиной десятилетия? Да еще в подобных обстоятельствах? Он судорожно вытащил платок и принялся утирать пот с багрового лица. — Например, вы? Будет о чем рассказать внукам… — И впервые пристально посмотрела ему в глаза. Судебный исполнитель резко выпрямился и замер. На лице его легко читалась вся гамма сильнейших чувств. Ужас, восхищение — и, конечно же, беспредельно алчное вожделение… Что ж, такое предложение разбудит мужчину и в безнадежном паралитике. Он, пятясь и не сводя с нее глаз, подобрался к дверям, развернулся, что-то резко выкрикнул в коридор. Потом развернулся обратно и шагнул внутрь камеры, захлопнув за собою тяжелую дверь. На лице его было новое, сосредоточенное выражение. Он сделал еще один шаг. Пальцы теребили пуговицу форменной тужурки. — Ну, иди ко мне, моя последняя любовь! Он сделал еще шаг и вдруг остановился, опустив руки. — Ну что? Не желаете ли вызвать подчиненного подержать ваш драгоценный? — Я читал про вас все, — четко и медленно проговорил он. — Книгу, статьи, все материалы дела. Видел фильм, присутствовал в зале суда. И понимаю, что вы обязательно попытаетесь задушить меня, переодеться в мою форму и бежать отсюда. Или что-то в этом роде. Только у вас ничего не получится. Она усмехнулась. — Не доверяете? — Вам?! Я пока еще не сошел с ума… — Я тоже… Вам ли не знать, что мой… номер оборудован по последнему слову техники… «Жучки», телекамеры.. Смелее же, господин исполнитель, смелее! Я вас не съем, а вы напишете об этих минутах толстый мемуар и, уверена, станете миллионером, мировой знаменитостью. Он нервно сопел. Усатое лицо налилось краской. — Я… я не… — Не смущайтесь… Рука его боролась с пуговицей. — Впрочем, я пошутила. Стрекот дикторской скороговорки из белого приемничка над изголовьем сменился сладкой музыкой. Она протянула руку и прибавила звук. Испанский душка-тенор… — Что ж ты, Иглесиас? — с усмешкой пробормотала она. По-русски.. — А? — Господин судебный исполнитель решил, должно быть, что она обращается к нему. — Бэ… Белое танго. Дамы приглашают кавалеров. Не откажите в любезности. Она ловко спрыгнула со стула и притянула усача к себе. В приемнике соловьем разливался Что-ж-ты: — Натали-и… Он водрузил дрожащую руку на ее тонкую талию и, застонав, повалил ее на кровать… Потом они молча курили. Потом она
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (139) »