позаботится, чтобы ты жил в нормальных условиях.

– Спасибо. Можешь считать себя счастливой.

Но Фанни не стала счастливой. Наоборот, из больницы она ушла глубоко несчастной. Бедняжка так и не поняла, что Несси никогда не вел себя более по-человечески.

После этого посещения состояние Несси значительно ухудшилось. Он все время лежал, молчал, не прикасался к еде, еще больше похудел. Ясный его взгляд стал нестерпимо острым. Неожиданный кризис продолжался несколько дней, потом Несси вдруг оживился, впервые за долгое время охотно, с аппетитом поел. И попросил вызвать отца. Главврач заколебался. Эти визиты, сделанные из лучших побуждений, явно не шли на пользу его пациенту. Потом, пожав плечами, согласился. Все-таки он обещал Фанни относиться к Несси с особым вниманием. Но разве можно угадать, к чему приведут те или иные человеческие поступки?

Встреча состоялась на следующий день. Завидев отца, Несси замер на пороге и с трудом удержался от желания уйти, но, пересилив себя, храбро вошел в комнату и молча остановился перед ним. Губы его слегка дрожали. Алекси сидел с убитым видом, совершенно седой, его еще недавно острые глаза, казалось, померкли навсегда. Как приговоренные, застыли они друг перед другом на жестких больничных стульях. Приговоренные к тому, чтобы никогда не услышать приговора.

– Как ты, папа?

– Ничего, мой мальчик.

Взгляд его немного оживился.

– Как дела на работе?

Алекси судорожно глотнул воздух.

– Я больше не работаю… Ушел на пенсию.

– Да, да, я понимаю, – кивнул Несси. – Тебе стыдно смотреть людям в глаза.

– Откуда такая мысль у тебя? – Алекси пристально взглянул на сына.

– Вопрос законный, – с горечью отозвался Несси. – Конечно, мысль слишком человеческая, где уж ей вместиться в череп какого-то биоробота.

Тут произошло неожиданное – Алекси преобразился.

– Выбрось это из головы! – резко сказал он. – У меня нет оснований за тебя стыдиться… Тем более что во всем виноват я сам.

– Ты?!

– Да, один я. Вернее, моя глупость. Или больное честолюбие.

И он глухим, срывающимся, похожим на лай голосом рассказал сыну о проделанном им на себе эксперименте с целью определить влияние радиоактивных изотопов на семенные клетки. Эксперимент проводился по изобретенной им самим простой, но очень, как он выразился, эффективной методике и должен был вызвать мутацию, в которой осуществились бы факторы, накопленные человеческим организмом за последние тысячелетия. Не имея права экспериментировать на ком-нибудь другом, он…

Несси почти его не слушал. Как в лучшие, блистательные времена, ум его работал с невероятной быстротой. Потом послышалось неумолимое – щелк! – и результат был готов. Когда отец умолк, Несси сказал:

– Послушай, папа, зря ты берешь на себя такое бремя. То, что случилось со мной, может случиться с каждым. Все зависит от пути, которым пойдет человек.

Отец поражение взглянул на него. Потом лицо его словно бы залило какой-то густой и липкой горечью.

– И ты тоже считаешь меня бездарностью! – сказал он. – Тупицей, не сумевшим даже толком продумать свою идиотскую идею!

– Неверно!

– И все же пойми, я сказал тебе правду!.. Как она для меня ни ужасна…

– Эта правда, папа, не может ничего изменить.

– Может! – воскликнул Алекси. – И я уже знаю, как!.. Я не оставлю тебя в этой отвратительной больнице!

– Мне любой сумасшедший дом будет тесен, – загадочно ответил Несси.

Нет, не мог он найти с отцом общего языка, никак. Старик замкнулся в себе, в своих полубезумных идеях, в своих терзаниях, из которых не было выхода. Наконец Алекси ушел, по-прежнему подавленный, но охваченный какой-то скрытой яростью, родившейся тут, в мрачных коридорах этого дома. Он знал, что никогда не смирится с участью сына. Что бы ни случилось, какие бы препятствия ни встали перед ним, он преодолеет все. От одной лишь мысли о предстоящей борьбе шаг его сделался тверже и решительней.

На следующий день Несси выразил желание встретиться со следователем и сделать ему заявление. Через час его вызвали к главному врачу. Огромный мужчина, у которого, по-видимому, начиналась слоновья болезнь, любезно предложил ему сесть, затем и сам осторожно опустился на стул, не сводя с Несси холодного, неподвижного взгляда. Такой взгляд Несси не раз замечал у многих обитателей этого дома. Но голос у врача оказался – неожиданно для такой громадины – мягким, тихим и мелодичным.

– Я знаю, сейчас вы вполне здоровы! – начал он. – И все же хочу спросить, хорошо ли вы обдумали ваше заявление?

Врачу показалось, что Несси бросил на него насмешливый взгляд.

– Конечно! Может, в этом и кроется причина всех моих бед.

– Предполагаю, что вы собираетесь сделать признание, которое резко ухудшит ваше теперешнее положение.

– Именно так, – кивнул Несси.

Главный врач с шумом втянул ноздрями воздух.

– Зачем? Чтобы вырваться отсюда?

– Позвольте не сообщать вам моих мотивов. Но в принципе каждый человек должен занимать то место, которого он заслуживает.

– Боюсь, как бы вы не ошиблись. Этот ненормальный дом – единственное место, где вы можете жить нормально. Я постараюсь создать вам все условия, даже для научной работы, если хотите.

– Спасибо. Все это уже не нужно.

– Но, боже мой, почему? – чуть не застонал огромный мужчина. – Голос совести?.. И это при вашем уме, который так трезво может все взвесить?

– Человек и совесть – понятия равнозначные. Как любовь и красота. Есть ли они у меня, разумеется, вопрос особый. Но пусть даже это и так, неужели я не имею права к ним стремиться?

– Нет, вы все-таки сумасшедший! – горестно сказал врач. – Имейте в виду, я вправе оспорить любое ваше заявление.

– Это не только ваше право, но и обязанность, – ответил Несси.

Следователь прибыл с невероятной быстротой. У него был вид молодой глупой гончей, неожиданно для самой себя напавшей на след. Он так торопился, что явился к Несси, даже не сняв своего темного поношенного плаща. Несси хмуро взглянул на него и сказал:

– Боюсь, что именно я должен нести ответственность за смерть Кирилла Захариева.

Следователь даже не дрогнул. Он давно уже обдумывал эту версию и в душе был глубоко убежден в виновности Несси.

– Что значит «боюсь»? – спросил он сдержанно. – Нельзя ли поточней?

– К сожалению, нельзя, – сухо ответил Несси. – Я и в этом случае не помню всех подробностей. Но с уверенностью могу сказать, что на крыше мы были вдвоем. И в памяти моей все настойчивей всплывают отдельные сцены…

Несси замолчал. Следователь наблюдал за ним с затаенным напряжением.

– Это все, что вы хотели мне сказать?

– Нет, конечно. Я все же в себе не очень уверен. И в том, что я сказал сейчас, и во всем