растолковать этот поступок.

— Боюсь не сдержать свой гнев, если кто-нибудь из моих слуг их разобьет, — ответил Алкивиад. — Лучше уж я буду злиться на самого себя.

* * *

Однажды на одном из пиров друзья говорили Алкивиаду:

— Ну что ты связываешься с гетерой Ларисой? Она же тебя не любит, а денег на нее уходит пропасть.

— Вино и рыба меня тоже не любят, и за них нужно платить деньги, но мне они все равно нравятся.

Алкивиад отрезал хвост у своей великолепной собаки и в таком виде всюду водил ее с собой.

— Пусть народ лучше занимается моей собакой, чем мной самим, — говорил он в объяснение своего поступка.

* * *

Про Перикла, который усердно составлял отчет о сделанных им расходах общественных сумм, Алкивиад сказал:

— Лучше бы он обдумал, как бы совсем не отдавать никакого отчета.

* * *

На персидских монетах времен Артаксеркса было отчеканено изображение воина-стрелка. Артаксеркс, затеяв войну с Грецией, щедро раздавал свои деньги направо и налево, и ему удалось переманить на свою сторону путем подкупа почти все греческие области, кроме Спарты, против которой, таким образом, и составился большой военный союз.

Спартанцы поспешили отозвать домой своего царя Агесилая, который, отправляясь в путь, сострил, намекая на персидские монеты, что его гонят из Азии двадцать тысяч стрелков царя персидского.

* * *

Другой спартанский же царь Агис II, выслушав однажды длиннейшую речь какого-то посла, на вопрос последнего, что он передаст от Агиса своим соотечественникам, отвечал:

— Скажи, что я все время тебя слушал со вниманием.

Ответ вполне достойный спартанцев, которые презирали краснобайство и славились своим лаконизмом.

* * *

Тот же Агис, будучи посланником в Македонии, предстал перед царем Филиппом II без свиты, один. На удивленный вопрос последнего: «Разве ты один?» — он отвечал:

— Но ведь и ты один.

* * *

Правитель Фракии Лисимах должен был сдаться своему врагу исключительно из-за мучившей его жажды, и когда ему подали напиться, он воскликнул:

— Вот награда за то, что я из царя стал рабом!

* * *

У царя Антигона какой-то философ-циник просил драхму. Тот сказал:

— Не приличествует царю дарить драхмы.

— Ну, так дай мне талант.

— А такие подарки не приличествует получать цинику.

* * *

Знаменитый афинский полководец и оратор Фокион острил часто и удачно. Случилось, например, что публика, слушавшая, его речи, разразилась вдруг громкими рукоплесканиями.

— Что это значит? — спросил Фокион. — Может быть, у меня нечаянно вырвалась какая-нибудь глупость?

* * *

Когда Арметопитоп был осужден на смерть тираном Гиппием, против которого он поднял восстание, тот просил Фокиона навестить его в тюрьме. Знакомые Фокиона отговаривали его идти на свидание с таким злодеем, но Фокион пошел, объясняя это тем, что очень приятно видеть злодея сидящим в тюрьме.

* * *

Александр Македонский предложил Фокиону чрезвычайно большой денежный дар. На вопрос, за что его так щедро жалуют, полководцу отвечал, что он единственный человек, который кажется Александру добродетельным.

— Я хотел бы, — ответил Фокион, — не только казаться, но и на самом деле быть таким.

* * *

Когда внезапно пошли слухи о том, что Александр Македонский умер, в Афинах поднялась сильнейшая суматоха; требовали немедленного объявления войны Македонии. Фокион благоразумно советовал обождать, проверить слухи.

— Коли Александр в самом деле умер, — убеждал он народ, — то он ведь и завтра, и послезавтра будет мертв.

* * *

Однажды на поле битвы, перед самым боем, толпа воинов подбежала к Фокиону и настаивала, чтобы он вел войско на ближнюю возвышенность и битва началась там.

— Как много у меня в войске предводителей и как мало воинов! — воскликнул Фокион.

* * *

Он же укорял молодого солдата, который сначала сам выступил в передние ряды сражающихся, а потом отступил назад:

— Как тебе не стыдно, ты потерял одно за другим два места: и то, которое тебе было назначено предводителем, и то, которое сам выбрал!

* * *

Афиняне времен Фокиона отличались особенной горячностью и задором, которые то и дело побуждали их ссориться с соседями и затевать с ними войны. Мудрый и опытный Фокион очень не одобрял этого опасного воинственного настроения и часто отговаривал сограждан от увлечений. Но, как нарочно, победа почти постоянно улыбалась афинянам, и от этого они становились еще надменнее и задорнее, а Фокион при известии о новой победе восклицал:

— Когда же, наконец, мы не будем больше побеждать!

* * *

Знаменитый оратор Демосфен был вынужден бежать из Афин, когда Александр Македонский потребовал его выдачи. Во время пути он заметил, что за ним следуют по пятам какие-то люди. К своему великому ужасу, он узнал в них своих заклятых врагов. Демосфен попытался скрыться от них, но они его нашли.

И вот, к его крайнему изумлению, эти люди, его враги, объявили ему, что они нарочно пустились за ним в погоню, чтобы предложить ему денег на дорогу. Растроганный Демосфен залился слезами, и когда его преследователи, думая, что он оплакивает свою горькую участь, стали его утешать и уговаривать, чтоб он не предавался чрезмерной печали, оратор воскликнул:

— Как же мне не горевать о моей родине, где у меня останутся такие Bpain, каких у меня и друзей-то не оудет в другом месте!

* * *

Какому-то вору, который был захвачен Демосфеном на месте и извинялся перед ним, говоря, что не знал, что украденная вещь принадлежала ему, Демосфен сказал:

— Но ведь ты же знал, что она не принадлежит тебе.

* * *

Демосфен крепко враждовал с Фокионом. Один раз он сказал Фокиону:

— Ты издеваешься над афинянами; но смотри, они потеряют голову и тогда убьют тебя.

Фокион возразил:

— Меня они убьют, когда потеряют голову, а тебя — если не потеряют ее.

* * *

До каких выходок доводит самолюбивых людей жажда прославиться, выдвинуться, заявить о себе чем-нибудь неимоверным, показывает пример циника Перегрина.

Не успев ничем прославить себя в жизни, он дожил до дряхлой старости, всеми презираемый. Оставалось ему одно — заставить о себе заговорить после смерти. Он и устроил себе необычную смерть, о которой заранее торжественно оповестил народ: сжег себя всенародно живьем на костре, который был разложен на площади.

Выходки знаменитейшего циника Диогена хорошо известны, и потому мы здесь приведем лишь те из них, которые встречаются реже других.

Однажды, обращаясь к вору, которого арестовали и вели в заточение, он воскликнул:

— Бедняга, отчего ты мелкий воришка, а не