- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (111) »
промчался по темному небу и сгорел без следа, канул в Лету.
Историк поднялся из-за стола и подошел к окну. Повеяло свежестью: снаружи, в саду, совсем недалеко от его рабочего кабинета разместился большой фонтан. Тонкие серебристые струи, падая в гранитную чашу, порождали причудливую игру маленьких волн.
«Бесследно? Так не бывает».
Арриан из Никомедии вернулся к своему письменному столу и вновь взялся за перо. Он записал все, что знал об Александре. Не так уж много. Колесо Истории суждено было вращать другим людям. Нужно начинать новую главу.
– Предатели! Будьте вы прокляты! На заросших колючей щетиной щеках Андроклида отчетливо проступили грязные влажные дорожки. Глаза застилала едкая пелена – слезы и пот, все вперемешку. И не утереться теперь, как бросишь сариссу? Ремень щита, прикрывающего левый бок, плечо и, частично руку, терся о шею. Сквозь мутную поволоку Андроклид видел приближающийся частокол копий и ряд щитов, украшенных, так же, как и его собственный, шестнадцатилучевой звездой Аргеадов. Ламах, сосед, отправивший в поход за море старшего сына, рыдал в голос: – Изменники! Что же вы творите?! Опомнитесь! Наступающая по пшеничному полю фаланга нестройно и как-то неуверенно гаркнула: – Парменион! По рядам с правого крыла волной прокатилась команда: – Вперед! – Аргеады! – закричал Андроклид, перехватил поудобнее сариссу и шагнул, сминая колосья, чувствуя, как его шаг повторяют тысячи ног. – А-а-а! – выл слева Ламах. Фаланга качнулась и уступом двинулась на сближение с противником, навстречу отцам, сыновьям и братьям. Не было в ней сейчас и следа того монолита, что выстоял против «Священного отряда» фиванцев на поле под Херонеей. Да и у противника дела нисколько не лучше. Строй колебался, повсюду видны разрывы, губительные для фаланги. – …Парменион! Парменион!.. – …против кого копья повернули? Прокляну!.. – …Геракл и Аргеады!.. – …прости меня, отец!.. Между фалангами пятьдесят шагов. Сорок. Андроклид разглядел, как один из бойцов парменионова войска поднял копье вверх. Сдается. Его немедленно толкнули в спину, и он упал под ноги своим товарищам, однако пример оказался заразителен – еще несколько копий уперлись в хмурое небо. Здесь, против правого крыла, где шел Андроклид, на своем левом враг по традиции поставил слабейших. Враг? Тридцать шагов. Все реже звучало имя полководца-изменника. Строй его пехоты рассыпался на глазах, воины не выдерживали противоборства взглядов. Андроклид не видел, что творится на левом крыле, но его опыт подсказывал, что там дело пойдет жарче, чем здесь. Двадцать шагов. Нет, все не побегут. Десять… – Аргеады! Длинные копья с треском скрестились. Перед лицом Андроклида маячило сразу несколько наконечников, но он не мог различить ни один из них по отдельности. Какое-то мутное пятно. Острая сталь скользнула по начищенной, сверкающей бронзе шлема и Андроклид инстинктивно втянул голову в плечи, ощутил толчок в щит. Ламаху острие сариссы оцарапало щеку, рассекло ремешок шлема. Сосед даже не заметил, срывающимся голосом выкликая сына. Руки, сжимающие древко, липкие от пота, дрожат так, словно он, Андроклид, безусый юнец, первый раз вставший в строй, как тогда, в бою с фракийцем Керсоблептом. А ведь прошло семь лет, минуло много сражений, но даже в несчастливой битве с трибаллами, окончившейся тяжелым поражением, когда едва не погиб царь Филипп, ему не было так страшно. Многие воины с обеих сторон уже корчились под ногами в агонии, пронзенные копьями. Ощетинившиеся двенадцатилоктевыми иголками ежи почти остановились. Андроклид, счастливо избежав сарисс противника, ворочал копьем, отбивая чужие, пытаясь наносить удары, не разбирая, куда и в кого. Вскоре почувствовал, что его сарисса уперлась во что-то, а потом и вовсе застряла насмерть. Он бросил бесполезное древко, выхватил меч и полез через бурелом. Примеру последовали многие. Фаланги сходились щит в щит. Из задних рядов орали прямо в ухо что-то ободряющее. «Какое счастье, что у меня там нет никого. Я бы не смог»… Наконец он добрался до противника, толкнул щитом, ударил мечом сверху вниз, раз, другой, и всем телом ощутил, что стена подается назад. – Антипатр! Антипатр погнал их! – неслось откуда-то справа. – Бегут, бегут! – Сдавайтесь, собаки! – Антипатр!!! С противоположной стороны кричали иное: – Стоять, трусы! Убью того, кто побежит! Поздно. Стена рухнула. Сбивая с ног щитом еще колеблющихся, Андроклид рвался вперед, не по собственному желанию, но увлекаемый всей массой человеческих тел, вновь пришедшей в движение. В противостоянии нервов фаланги развернулись противосолонь на восьмую часть круга и Андроклид оказался вблизи того места, где в самом начале сражения располагался самый центр строя противника. Стараясь, по возможности, не пускать в ход меч, орудуя им, скорее, как дубиной, Андроклид пытался бежать вперед, спотыкаясь об убитых и раненых. В глазах рябило, и он сам не заметил, как выскочил на небольшую группу ощетинившихся короткими копьями гипаспистов-щитоносцев. Здесь, вокруг пожилого воина в дорогих, отделанных золотом доспехах, разгорелась самая жаркая сеча. Гипасписты сдаваться не собирались. По выкрашенным в пурпур высоким «фригийским» шлемам с белыми перьями цапли Андроклид опознал в них агему – царских пеших телохранителей. Эти будут драться до конца. Устойчивый очаг обороны притягивал к себе все новые силы сражающихся. – Парменион! – ревели гипасписты. – Александр! – кричали товарищи Андроклида, не замечая, какую бессмыслицу несут. Откуда-то слева подлетело несколько всадников. Прикрываясь щитом от одного из них, Андроклид проворонил другого. Удар по затылку поверг его на землю. В глазах потемнело, во всей вселенной умерли звуки. Еще находясь в сознании, Андроклид попытался встать на четвереньки, опираясь на щит, но внезапная острая
Книга первая. Тени надежд
Когда, наконец, почти все царское достояние было распределено и роздано, Пердикка спросил его:«Что же, царь, оставляешь ты себе?»«Надежды!» – ответил Александр.Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»Он добрый повелитель,Он Солнцем был и был Луной.Империя осталасьЕго вдовой…Маргарита Пушкина
Слезы
Амфиполь. Лето второго года 111-й Олимпиады
– Предатели! Будьте вы прокляты! На заросших колючей щетиной щеках Андроклида отчетливо проступили грязные влажные дорожки. Глаза застилала едкая пелена – слезы и пот, все вперемешку. И не утереться теперь, как бросишь сариссу? Ремень щита, прикрывающего левый бок, плечо и, частично руку, терся о шею. Сквозь мутную поволоку Андроклид видел приближающийся частокол копий и ряд щитов, украшенных, так же, как и его собственный, шестнадцатилучевой звездой Аргеадов. Ламах, сосед, отправивший в поход за море старшего сына, рыдал в голос: – Изменники! Что же вы творите?! Опомнитесь! Наступающая по пшеничному полю фаланга нестройно и как-то неуверенно гаркнула: – Парменион! По рядам с правого крыла волной прокатилась команда: – Вперед! – Аргеады! – закричал Андроклид, перехватил поудобнее сариссу и шагнул, сминая колосья, чувствуя, как его шаг повторяют тысячи ног. – А-а-а! – выл слева Ламах. Фаланга качнулась и уступом двинулась на сближение с противником, навстречу отцам, сыновьям и братьям. Не было в ней сейчас и следа того монолита, что выстоял против «Священного отряда» фиванцев на поле под Херонеей. Да и у противника дела нисколько не лучше. Строй колебался, повсюду видны разрывы, губительные для фаланги. – …Парменион! Парменион!.. – …против кого копья повернули? Прокляну!.. – …Геракл и Аргеады!.. – …прости меня, отец!.. Между фалангами пятьдесят шагов. Сорок. Андроклид разглядел, как один из бойцов парменионова войска поднял копье вверх. Сдается. Его немедленно толкнули в спину, и он упал под ноги своим товарищам, однако пример оказался заразителен – еще несколько копий уперлись в хмурое небо. Здесь, против правого крыла, где шел Андроклид, на своем левом враг по традиции поставил слабейших. Враг? Тридцать шагов. Все реже звучало имя полководца-изменника. Строй его пехоты рассыпался на глазах, воины не выдерживали противоборства взглядов. Андроклид не видел, что творится на левом крыле, но его опыт подсказывал, что там дело пойдет жарче, чем здесь. Двадцать шагов. Нет, все не побегут. Десять… – Аргеады! Длинные копья с треском скрестились. Перед лицом Андроклида маячило сразу несколько наконечников, но он не мог различить ни один из них по отдельности. Какое-то мутное пятно. Острая сталь скользнула по начищенной, сверкающей бронзе шлема и Андроклид инстинктивно втянул голову в плечи, ощутил толчок в щит. Ламаху острие сариссы оцарапало щеку, рассекло ремешок шлема. Сосед даже не заметил, срывающимся голосом выкликая сына. Руки, сжимающие древко, липкие от пота, дрожат так, словно он, Андроклид, безусый юнец, первый раз вставший в строй, как тогда, в бою с фракийцем Керсоблептом. А ведь прошло семь лет, минуло много сражений, но даже в несчастливой битве с трибаллами, окончившейся тяжелым поражением, когда едва не погиб царь Филипп, ему не было так страшно. Многие воины с обеих сторон уже корчились под ногами в агонии, пронзенные копьями. Ощетинившиеся двенадцатилоктевыми иголками ежи почти остановились. Андроклид, счастливо избежав сарисс противника, ворочал копьем, отбивая чужие, пытаясь наносить удары, не разбирая, куда и в кого. Вскоре почувствовал, что его сарисса уперлась во что-то, а потом и вовсе застряла насмерть. Он бросил бесполезное древко, выхватил меч и полез через бурелом. Примеру последовали многие. Фаланги сходились щит в щит. Из задних рядов орали прямо в ухо что-то ободряющее. «Какое счастье, что у меня там нет никого. Я бы не смог»… Наконец он добрался до противника, толкнул щитом, ударил мечом сверху вниз, раз, другой, и всем телом ощутил, что стена подается назад. – Антипатр! Антипатр погнал их! – неслось откуда-то справа. – Бегут, бегут! – Сдавайтесь, собаки! – Антипатр!!! С противоположной стороны кричали иное: – Стоять, трусы! Убью того, кто побежит! Поздно. Стена рухнула. Сбивая с ног щитом еще колеблющихся, Андроклид рвался вперед, не по собственному желанию, но увлекаемый всей массой человеческих тел, вновь пришедшей в движение. В противостоянии нервов фаланги развернулись противосолонь на восьмую часть круга и Андроклид оказался вблизи того места, где в самом начале сражения располагался самый центр строя противника. Стараясь, по возможности, не пускать в ход меч, орудуя им, скорее, как дубиной, Андроклид пытался бежать вперед, спотыкаясь об убитых и раненых. В глазах рябило, и он сам не заметил, как выскочил на небольшую группу ощетинившихся короткими копьями гипаспистов-щитоносцев. Здесь, вокруг пожилого воина в дорогих, отделанных золотом доспехах, разгорелась самая жаркая сеча. Гипасписты сдаваться не собирались. По выкрашенным в пурпур высоким «фригийским» шлемам с белыми перьями цапли Андроклид опознал в них агему – царских пеших телохранителей. Эти будут драться до конца. Устойчивый очаг обороны притягивал к себе все новые силы сражающихся. – Парменион! – ревели гипасписты. – Александр! – кричали товарищи Андроклида, не замечая, какую бессмыслицу несут. Откуда-то слева подлетело несколько всадников. Прикрываясь щитом от одного из них, Андроклид проворонил другого. Удар по затылку поверг его на землю. В глазах потемнело, во всей вселенной умерли звуки. Еще находясь в сознании, Андроклид попытался встать на четвереньки, опираясь на щит, но внезапная острая
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (111) »