Однако известно, что в исторической науке не бывает незначимых тем — все они достойны внимания исследователей. Важно лишь изучать их глубоко, с выявлением всех исторических связей и опосредований. Рассмотренный нами раздел истории отечественной медицины представляет собой незначительную и малоизученную её часть. Но в ней, как в капле воды, отражается поступательный процесс развития научной медицинской мысли и совершенствования форм оказания медицинской помощи в России за последние 300 лет.

Л.Ф. Змеев писал более ста лет тому назад в своих «Чтениях по врачебной истории России»: «И ко всей массе источников разрабатывающая рука русского врача почти не прикасалась. Труд, как встарь говорили, великий, одному не посильный. Поэтому мы не задаёмся не только полнотой, но даже и окончательной разборкой отдельных частей, будучи в силах поставить в связном рассказе лишь вехи, наметить пути, по коим будущий исследователь мог хоть сколько-нибудь освоиться с делом». В свете этого высказывания патриарха русской историко-медицинской науки наша работа по изучению истории придворной медицины дома Романовых представляется лишь малой частью того пути, который ещё предстоит пройти.

Вместо введения Несколько слов о придворной медицине дома Романовых

Придворная медицина дома Романовых появилась не на пустом месте. Охраной здоровья предшествовавших Романовым великих князей московских и первых русских царей ведало специальное учреждение — Аптекарский приказ (Аптекарская изба, Аптекарская палата), относившийся вместе с Житным, Печатным, Холопьим, Разбойным и Сыскным приказами к учреждениям «по управлению делами благочиния». Аптекарский приказ сосредоточивал в себе всё, что было необходимо для «лечения государя и его приближённых, а также для противоядий в случае отравления, равно как и для отвращения чар и злой порчи». Значимость Аптекарского приказа подчёркивалась тем обстоятельством, что возглавлявший его боярин следовал сразу за конюшим боярином и считался одним из важнейших чинов в российской придворной иерархии.

Эту должность занимали представители древнейших боярских родов — Шереметевы, Милославские, Одоевские, Черкасские. При царе Фёдоре Иоанновиче аптечным боярином был его шурин, будущий московский царь Борис Годунов. Француз Яков Маржерет, несколько лет служивший в русской армии, был близок к царскому двору. Он писал: «Важнейшее в России достоинство есть сан Конюшего Боярина, за ним следует Аптечный Боярин, главный начальник медиков и аптекарей; потом Дворецкий и наконец Крайний, сии четыре сановника занимают первые места в думе».

Аптечные бояре ради «остерегательства великих государей здоровья» обязаны были предупреждать возможность «ведовских дел» (колдовства), использования «лихого зелья» (отравы), а также должны были подносить царю лекарства, попробовав их вслед за прописавшим лекарство доктором и изготовившим его аптекарем. Помещался Аптекарский приказ в Кремле, напротив Чудова монастыря и соборов, там же находилась и аптека. Услугами врачей Аптекарского приказа первоначально пользовался лишь царь. «Ни один медик не дерзал под опасением ссылки пользовать вельмож без именного приказа государя, — свидетельствовал Яков Маржерет. — По всей России никогда не было других аптек и лекарей, кроме царских».

В состав Аптекарского приказа входили: цирюльники («барберы»), рудомёты (кровопускатели), костоправы, аптекари, алхимисты, водочные перепушики (дистилляторы), травники, огородники, окулисты (оптики), переписчики, переводчики. Но главную роль, конечно, играли доктора и лекари. Своих врачей в России тогда не было, и их выписывали из-за границы. О положении дел в России в XVII в. историк А.Е. Пресняков писал: «Необходимость учиться у иноземцев… открыла в московскую среду доступ иностранцам в таком количестве, какого раньше не бывало… На иностранцев пришлось опереться в организации полков нового ратного строя, в развитии русской артиллерии и в первых попытках кораблестроения, в расширении „врачебного строения“…»

Иностранные врачи приезжали в Россию со своими семьями, помощниками, слугами (российским подданным не разрешалось служить у иностранцев), привозили с собой аптеку. Им давалось отдельное жильё, они обеспечивались всем необходимым для жизни. Так, во времена Бориса Годунова доктора имели жалованье 200 рублей в год, хлебную провизию для прокормления себя, своего семейства и людей (прислуги), 16 возов дров, 4 бочки мёду, 4 бочки пива, всякий день сторону свиного сала, около полутора кварт водки и уксуса, кроме того, от всякого обеда царские подачки и всякий месяц 12 рублей на закупку свежей столовой провизии. Каждому доктору выделялось из царской конюшни по 5 отличных лошадей и по одному доброму коню, «чтобы летом каждый день отправляться в Кремль и по аптекам». Две экипажные лошади предназначались для супруги доктора «съездить в церковь», одна чернорабочая лошадь — чтобы таскать воду, и ещё одна особая лошадь, чтобы зимой впрягать в сани. Сверх того давалось поместье с 30–40 крестьянами. Практиковались и единовременные вознаграждения: «Когда дадут лекарство и оно подействует хорошо, каждый получает в подарок кусок камки или бархату на кафтан, или прекрасных сорок соболей».

Как видно, придворные доктора, представлявшие собой своего рода царскую роскошь, обходились казне достаточно дорого, поэтому приглашение иноземных докторов происходило по большому выбору: на царскую службу принимались лишь опытные, знающие, учёные специалисты, занимавшие до этого в ряде случаев должности придворных медиков у иноземных государей, представившие рекомендации или от правящих особ, или от других известных в Европе докторов.

При вступлении на службу врачи и аптекари произносили клятву в духе понятий того времени: «Лиха государю и семейству не хотети, не учинити, зелья лихого и кореньев не давати, всяким ведомским мечтанием не попортити, по ветру никакого лиха не посылати и следу не вынимати». С них бралось обещание «никого не лечить без указу государя». Было даже издано специальное распоряжение о том, чтобы «ни один медик не дерзал, под опасением ссылки, пользовать вельмож без именного приказа государя».

Многие придворные врачи не знали русского языка, и поэтому их постоянно сопровождали толмачи-переводчики, которые, надо полагать, играли роль и соглядатаев. М.Ю. Лахтин сообщает по этому поводу: «Близкое отношение иноземных докторов к членам царской семьи имело для них и свои отрицательные стороны. Вследствие крайнего недоверия к обществу московское правительство стремилось оградить свою