Стихотворения (Михаил Александрович Зенкевич) Страница 1 - Литвек

Под мясной багряницей душой тоскую,

Под обухом с быками на бойнях шалею,

Но вижу не женскую стебельковую, а мужскую

Обнаженную для косыря гильотинного шею.

На копье позвоночника она носитель

Чаши, вспененной мозгом до края.

Не женщина, а мужчина вселенский искупитель,

Кому дано плодотворить, умирая.

И вдоль течения реки желтоводной,

Как гиены, царапая ногтями пески,

Узкотазые плакальщицы по мощи детородной

Не мои ль собирали кровяные куски?

Ненасытные, сами, приявши, когтили

Мою державу, как орлицы лань, —

Что ж, крепнущий скипетром в могильном иле,

Я слышу вопли: восстань, восстань!

Средь нечистот голодная грызня

Собак паршивых. В сутолке базара,

Под пыльной, душною чадрою дня,

Над темной жилистою тушей — кара.

На лике бронзовом налеты тлена

Как бы легли. Два вылезших белка

Ворочались и, взбухнув, билась вена,

Как в паутине муха, у виска.

И при питье на сточную, кору,

Наросшую из сукровицы, кала,

В разрыв кишок, в кровавую дыру,

Сочась вдоль по колу, вода стекала.

Два раза пел крикливый муэдзин

И медленно, как голова ребенка,

Все разрывая, лез осклизлый клин

И разрыхляла к сердцу путь воронка.

И, обернувшись к окнам падишаха,

Еще шепча невнятные слова,

Все ожидала буйного размаха

И свиста ятагана — голова.

Дыханье мощное в жерло трубы лилось,

Как будто медное влагалище взывало,

Иссохнув и изныв. Трехгодовалый,

Его услышавши, взметнулся сонный лось.

И долго в сумраке сквозь дождик что-то нюхал

Ноздрей горячих хрящ, и, вспенившись, язык

Лизал мохры губы, и, вытянувшись, ухо

Ловило то густой, то серебристый зык.

И заломив рога, вдруг ринулся сквозь прутья

По впадинам глазным хлеставших жестко лоз,

Теряя в беге шерсть, как войлока лоскутья,

И жесткую слюну склеивших пасть желез.

В гнилом валежнике через болото краток

Зеленый вязкий путь. Он, как сосун, не крыл

Еще увертливых и боязливых маток,

В погонях бешеных растрачивая пыл.

Все яростней ответ, стремящийся к завалу,

К стволам охотничьим на тягостный призыв.

Поляны темный круг. Свинцовый посвист шалый

И лопасти рогов, как якорь, в глину врыв,

С размаха рухнул лось. И в выдавленном ложе

По телу теплому перепорхнула дрожь

Как бы предчувствия, что в нежных тканях кожи

Пройдется весело свежуя, длинный нож,

А надо лбом пила. И петухам безглавым

Подобен в трепете, там возле задних ног

Дымился сев парной на трауре кровавом,

Как мускульный глухой отзыв на терпкий рог.

Пред десятками загонов пурпурные души

Из вскрытых артерий увлажняли зной.

Молодцы, окончив разделку туши,

Выходили из сараев за очередной.

Тянули веревкой осовелую скотину,

Кровавыми руками сучили хвост.

Станок железный походил на гильотину,

А пол асфальтовый — на черный помост.

Боец коротким ударом кинжала

Без хруста крушил спинной позвонок.

И, рухнувши, мертвая груда дрожала

Бессильным ляганьем задних ног.

Потом, как бритвой, полоснув по шее,

Спускал в подставленные формы шлюз.

В зрачках, как на угольях, гаснул, синея,

Хребта и черепа золотой союз.

И словно в гуртах средь степного приволья

В одном из загонов вздыбленный бык,

Сотрясая треньем жерди и колья,

В углу к годовалой телке приник.

Он будто не чуял, что сумрак близок,

Что скоро придется стальным ногам —

С облупленной кожей литой огрызок

Отрезанным сбросить в красный хлам.

И я думал, смиряя трепет жгучий:

Как в нежных любовниках, убойную кровь

И в быке каменнолобом ударом созвучий

Оглушает вечная рифма — любовь!

Весь день звенит в ушах пронзительный (как

скрежет

Гвоздей иль грифелей, водимых по стеклу),

Высокий, жирный визг свинарника, где режет

Кабанщик боровов к пасхальному столу.

Петлей поймают зад, за розовые уши

Из стойла вытащат, стараясь пасть зажать,

И держат, навалясь, пока не станет глуше

Визжанье, и замрет над сердцем рукоять.

И после на кострах соломенных щетину

Со вшами опалив, сгребут нагарный слой,

Льют воду ведрами, и сальную трясину,

По локоть пачкаясь, ворочают рукой.

Помои красные меж челюстей разжатых

Спустивши, вывалят из живота мешок,

И бабы бережно в корытах и ушатах

Стирают, как белье, пахучий ком кишок.

Когда ж затопят печь на кухне и во мраке

Апрельском вызвездит, — по ветру гарь костра

Как суку нюхая, со всех усадьб собаки

Сбегутся сворами, чтоб грызться до утра.

Когда пред ночью в огненные кольца

Оправлен череп, выпитый тоской, —

Я вспомню старика народовольца,

Привратника на бойне

ПОД МЯСНОЙ БАГРЯНИЦЕЙ 1912–1918

I. ПОД МЯСНОЙ БАГРЯНИЦЕЙ

Под мясной багряницей душой тоскую

ПОСАЖЕННЫЙ НА КОЛ

СМЕРТЬ ЛОСЯ

БЫК НА БОЙНЕ

СВИНЕЙ КОЛЮТ

ЦВЕТНИК